Я бы поделилась мамиными записями. Придумала бы какой-нибудь артефакт, в конце концов, или провела эксперимент с защитной сетью, повторяющей ту, что создала когда-то мама для нашего столичного дома. А те же мессир Орт и его команда оказали бы нам посильную помощь. Теперь, когда я узнала их всех получше, не сомневалась в этом.
Но и отец, и Харрет с Варханом, да даже дядя Этьен, сделали другой выбор. Скрыли всё от меня, усложнили всё ещё больше, пытаясь идти по короткому, но тупиковому пути. И что с этим делать, я не знала.
Что делать с прошлым, которое ранит, как будто всё случилось вчера? С будущим, в котором я больше не уверена? И со всей этой ситуацией, которая мгновенно поставила всех нас по разные стороны баррикад, разделив обидой и недоверием, обжигающей злостью и горьким непониманием? Все их оправдания, что это сделано для моей защиты, бред. Они просто не захотели. Понять, принять, увидеть.
Мою маму убили! И тётку, что находилась с ней в доме в тот момент, тоже! Все знали об этом! А я? Разве я не заслужила знать правду?!
Вечером, прослушав запись несколько раз, я была так потрясена, так расстроена и зла, что мне не хотелось дышать! Если бы не Саманта, кто знает, каких бы глупостей я натворила. Даже сейчас, после бурной истерики со слезами и битьём посуды в комнате подруги, с пронзающей тревогой за отца и Эфрона, я ощущала себя так, словно, из меня в один миг вынули стержень, лишили опоры и каких-то ориентиров в жизни, пошатнули всё, во что я верила, и на чём держалась все последние годы!
Немного придя в себя, я уцепилась за предложение Анты вытащить все подробности из этих молчунов с помощью магии. Но и это не привело ни к чему. Они так мало знали, что я не понимала, зачем, вообще, это нужно было скрывать!
Гнев, как вулкан, бурлил у меня внутри, плавящей лавой обжигал внутренности и оседал мерзким пеплом горечи на губах. Саманта смотрела на меня с тревогой и скрытой жалостью, а я… Я лишь сильнее закрывалась в себе, коконом мнимого безразличия окутывала свои эмоции до лучших, более безопасных времён.
Так было всегда. Чем больше я злилась и паниковала, чем большее напряжение испытывала внутри, тем холоднее и безразличнее выглядела снаружи. Так проще. Легче. И безопаснее. Никого не подпускать близко. И надеяться только на себя.
- Собирайтесь, мессиры, - спокойно сказала я. - Опоздаем на работу. Тем более, вы обещали показать мне другие артефакты, фигурирующие в нашем деле.
Вытянувшиеся лица мужчин были достойны запечатления на портрете. А они чего ждали, интересно? Истерики и попыток убить их на месте? За этим не ко мне.