— Ты ведьма! — бушевал он, не обращая внимания на плач сына. — Что ты сделала, что?!
Вот тогда и выяснилось, что дядя ещё и следы магического воздействия прячет так, что этого самого воздействия не видно никому. Через некоторое время отец поверил в то, что пока ещё спящий в его сыне дар защищает и его самого, и мать. Двойное имя посчитал женской блажью, но, вписанное в родовые книги, оно не уничтожалось.
… От издёвок и неприязни магия, к сожалению, не защищала. И от всех остальных чувств отца, пробуждавшихся годами, крепнувших с того дня, как в старшем сыне проснулся дар.
… Причины установки клятвы верности Ар понял. Что это за колдовство применил и откуда папаша узнал о нём, как освоил — нет.
* * *
Ночью он покинул гостеприимный замок в скале, не стал дожидаться рассвета, избежав расспросов и тягостного прощания. И направил коня на запад.
/Прошлое/
… Ритуал выхода из рода молодой человек провел в маленькой роще, звеневшей мелкой узорчатой листвой над его головой. Всегда считал, что для столь значимых действий выбирается особый день, определённое время и тщательно подобранное место. Ритуал требует своего антуража, чего-то особенного: интерьера, освещения, одежды или посуды, правильного ножа, в конце концов. Настроения.
Неправда. Для того, о чём Ар вычитал в родовых книгах, вобравших в себя память и знания многих поколений, ничего особенного не требовалось, кроме воли и искреннего желания — если покидающий род проводил его сам, а не над ним. Всё так просто. Просто свернул с безлюдной дороги к ближайшим деревьям и совершенно буднично, будто собирался картошку запекать на разведённом костре, в состоянии апатии и самой капельки исследовательского интереса, отрезал себя от родового имени. Родная магия, послушная, покорившаяся, послужила свидетелем и проводником, четыре стихии поочерёдно станцевали завершающий танец на его ладонях. Когда всё закончилось, посидел некоторое время, привалившись спиной к тонкому стройному стволу, с отстранённым любопытством прислушивался к себе. Не чувствовал ничего особенного: ни слабости, ни изменений в источнике своего дара. И уж точно ни капли сожаления. Родовой перстень потускнел, будто из изрезанного символами камня разом выпили краски. Ар снял его с руки: теперь он смотрелся обыкновенным украшением, и убрал во внутренний карман.
К крепости он подъезжал в сумерках; маг, дежуривший на дозорной башне, узнал его. Во всяком случае, поднятую решётку ворот, под которой он свободно проехал, Ар понял именно так. Не глядя, сунул повод подбежавшему денщику и тот, тараща глаза, увёл его коня на конюшню. Суету и построение пресёк.