Она рассказала Виррис всё, все эти пять минут, прошедшие с момента её ухода из гостевой спальни.
— Кто эта с…кто она, Эль? — требовательно заглянула в мёртвые зелёные глаза Виррис.
— Не хочу произносить её имя! Если не последняя дура, то уже уехала!
Виррис перебрала в уме присутствующих на праздновании барышень и дам. Кого же из них, оставшихся на ночь в гостеприимном особняке Форрилей, скотина-Мадвик оприходовал? Да ещё и не единожды — Элге уверена, что это не разовая интрижка, а давняя тайная связь?
Вот тебе и тайна.
Убеждённая, что в семье королевского советника сестричка чувствует себя принятой и любимой, Виррис ошеломлённо внимала истинной картине, что во всём своём неприглядном уродстве разворачивалась здесь, за диванчиком, в стылой комнате.
Сопереживая, невольно примеряла роль Элге на себя: сумела бы сама Вир принять правила игры, такие нередкие в их среде? Зеленоглазка всегда была далека от двойных стандартов и сомнительной морали — она умудрялась подойти вплотную и не увидеть двойного дна, хотя…к её чести, надо признать, преимущественно Эль притягивала к себе подобных ей личностей: не испорченных, не лицемерных. А с Форрилями осечка случилась: фасад весьма привлекателен, а за фасадом… Впрочем, в их кругу таких семей — едва ли не каждая первая. Вир укачивала, баюкала сестру в своих руках, так и не поднявшись с пола, призывала на голову любвеобильного красавчика все кары небесные с земными заразными болезнями вкупе, и прикидывала, насколько крепкие нервы у неё самой. Ведь, сколько себя помнила, она знала, что выйдет замуж за того, на кого укажут родители, и приложит максимум усилий, чтобы построить в семье хотя бы уважение друг к другу, добиться заботы о себе, в том числе и материального благополучия. Красивый комфортный дом, внешний лоск, та особая свобода, которую способны дать деньги, признание в высших кругах и, если повезёт, здоровые весёлые дети. От нелюбимого мужчины, который, если удастся правильно выстроить отношения, не будет отсвечивать своими интрижками на стороне — это в понимании Виррис и являлось уважением к супруге и заботой о её душевном спокойствии.
А желания Элге были простыми: любящий и любимый муж, с которым они принадлежат только друг другу. За все детские и девические годы Виррис так и не удалось отучить сестру от чтения красивых сказок.
Она гладила огненные шёлковые волосы, слушала, как дышит сестра ей в шею, и не знала, чем её утешить. Перебирая одну мысль за другой, вспомнила о реальном мире, притихшем совсем рядом с ними, по ту сторону обитого узорным шёлком дивана. Осторожно отстранила отрешённую сестру — лучше бы плакала и ругалась, правда!