— Возвращайся домой, Вир. Я справлюсь, — предложила Элге, когда за окном окончательно стемнело.
Взяв с младшей обещание слушать разум, а не эмоции, Виррис нехотя покинула особняк.
Элге сидела с книгой, забытой на коленях: собиралась почитать, но вместо этого просто думала, в сотый раз прокручивала в голове правду о муже. Ту, в которой он рассказывал отцу её тайны, не ставя в известность её саму — тоже. Осторожный стук в дверь; девушка не повернула головы. Мадвик вошёл неслышно, побитой собакой, был бы хвост — поджал, как пить дать.
— Элге, маленькая…
… Маленькая, глупенькая, наивненькая. Что ещё он собирается сказать? Такого, что вернет всё на место? В тот момент времени, когда они, как недавно просил Мад — ещё вместе?
— Уйди. Просто уйди.
— Ты меня ненавидишь, — не спрашивал, а утверждал муж. — Я чудовищно виноват перед тобой. Литта…
Элге скривилась, не поднимая глаз. Имя вызывало во рту привкус недозрелого крыжовника — невыносимо кисло. Как и все остальные слова, которые медленно подбирал сейчас Мад, а ведь у него никогда не было проблем с красивой лёгкой речью. Его дивный бархатистый голос и его искусство складно говорить — отдельные инструменты обольщения, она знала по себе. Но сейчас — неужто он всерьез полагает, что его лепет что-то исправит? Какая разница, сама или не сама пришла недокузина? Элге перестала слушать. Мадвик опустился перед ней на колени, прямо поверх вороха её юбок обнял ноги и уткнулся в складки платья лицом. Раскрытая на коленях книга от его возни съехала на пол. Элге смотрела на склонённую светловолосую голову пустыми глазами.
— Ненависть — слишком сильное чувство, Вик. Ты его не заслуживаешь. Ты вызываешь у меня только сильнейшее омерзение, не больше. Будь любезен — закрой дверь с той стороны.
Камень на Алтаре светился белым, она помнила. Какой же силой обладает тот великий и могущественный, если сумел обмануть Алтарь?! А что она просила? Чтобы Мадвик Форриль женился на ней вместо Гайры, кажется, так? Элге закусила губу, гася глухой стон. Ещё бы он над ней не насмехался, тот, с половиной человеческого лица! Не счастливый брак, не любовь, бескрайнюю, как море, даже не верность. Почему-то полагала, что всё это и так прилагается, как само собой разумеющееся. А в реальности к такому желанию приплелись лишь бездонное разочарование и горечь.
Не надо было бороться за него, надо было оставить Мадвика синеглазой баронессе.
Сон к ней так и не пришёл.