— Как знаешь, — нехотя проговорил Мадвик, вновь привлекая её к себе, баюкая в руках. — Если хочешь сначала получить подтверждение о наличии дара — давай дождёмся результатов. Но бегать от сестры не получится, поговорить все равно придётся.
Элге тихонько чмокнула мужа в подбородок.
— Я понимаю.
— Пойдём к себе, маленькая. Хочешь отдыхать — значит, будем отдыхать.
* * *
Чай с успокаивающими травами и выпечку подали в их комнаты, Мадвик самолично ухаживал за притихшей женой: укутывал в мягкий плед, подливал горячий, с пряными нотками напиток, кормил с рук. Успокаивал, подбадривал, обещал, что вместе они справятся с новым неожиданным препятствием, которое на самом деле не препятствие вовсе, а большое благо. Элге слушала, соглашалась и в её душе расцветала безмерная благодарность к мужу.
Муж между тем отослал горничную Элге и сам занялся подготовкой жены ко сну. Элге подозревала, что Мадвик отчего-то испытывает к Сионе неприязнь, которую умело скрывает, но от расспросов воздерживалась. Сионе было хорошо за тридцать, как бы не ближе к сорока, внешность она имела довольно неказистую, невыразительную, но обладала прекрасными для службы качествами: аккуратностью, исполнительностью, проворностью и отсутствием излишней болтливости. Для Элге, отвыкшей от прислуги, этого было более чем достаточно, а Мад не так часто и сталкивается с ней. Камердинера Мадвика Элге видела ещё реже: тот умел быть незаметным.
Спать жену Мад принёс в свою спальню: разнообразия ради они ночевали то на её половине, то на мужской. Элге больше нравилась собственная спаленка, благодаря мягким пастельным цветам интерьера она казалась девушке более уютной, но Элге обычно не капризничала в выборе. Какая разница, если разобраться? Самое главное, что вместе. Единственное, что немного огорчало молодую, не особо искушённую жену…Вернее, стало огорчать совсем недавно: нежный и страстный супруг не всегда заботился о её личном удовольствии, время от времени проявляя невнимательность. Элге стеснялась признаться, считала себя распущенной, развратной, но втайне мечтая, чтобы Мад проявлял больше чуткости, ведь всё остальное было прекрасным: прикосновения его губ и рук дарили невероятное блаженство. Вот и сегодня: сумел распалить её, но не утерпел, не подождал её, сорвался сам, и Элге осталось только прятать досаду и разочарование, слушая его сбившееся хриплое дыхание возле своего уха. И после — слова благодарности и лёгкие поцелуи.
Лёжа в его объятиях, слушая ровное сонное дыхание, почти соскользнувшая в сон, Элге вдруг почудились другие руки, прижимавшие её к себе как величайшую драгоценность. Прикосновения которых заставляли её кожу пылать, делали сверхчувствительной. Такие же — и совершенно другие движения, от которых она испытала полный спектр яркого оглушительного… Она резко выдохнула и мотнула головой, отгоняя само воспоминание о том, уже давнем, уже забытом. Пытаясь справиться с нахлынувшим стыдом, Элге завозилась под боком Мадвика, ища удобное положение, пристроилась уютнее, теснее. И через некоторое время ей все-таки удалось оставить позади этот сложный, полный открытий и тайн день.