Давид отходит к окну, достает из кармана пачку сигарет и глубоко затягивается. Едкий дым вызывает у меня неприятие и легкую тошноту, но я понимаю, что муж таким образом успокаивается.
- Ты назавтра записана к Ольге? – спрашивает, глядя в темное окно.
- Да.
- Отлично. Значит поедешь с утра пораньше.
- Зачем? Отправишь меня на аборт? - голос при этом сильно дрожит.
Юсупов поворачивает голову в мою сторону. Темные волосы спадают на лоб, взгляд совершенно чужой и дикий. Он щурится, делает ещё одну затяжку и выпускает сизый дым в приоткрытое окно.
- Сходишь на прием, потом решим, что с тобой делать.
Инстинктивно кладу ладонь на живот и тихо всхлипываю. Понимаю, что буду вынуждена делать то, что он скажет. Если откажусь - заставит силой.
- Пожалуйста, Давид… Ты же не сделаешь этого со мной... С нами...
- Иди к себе, Катя, - бросает, немного подумав. - Хочу побыть один.
***
Я просыпаюсь с ноющей болью в области сердца.
Лицо заплаканное, дыхание неровное. Не помню, что мне снилось, но точно знаю, что это было связано с ребенком.
Умывшись ледяной водой, выхожу из комнаты. В доме тихо, слышно только, как готовит Раиса и тарабанит мелкий дождь за окном. Погода сегодня точно под стать моему настроению.
- Давид Ильдарович уже уехал? – спрашиваю домработницу, оказавшись на кухне.
- Нет, он в спортзале занимается.
- Ясно, спасибо.
Даже удивительно, что на часах уже семь утра, а он всё ещё дома.
Подхожу к кулеру с водой, наполняю стакан и делаю несколько мелких глотков, чтобы не тошнило. После вчерашнего дня я не знаю, как разговаривать с мужем. Как себя вести, как ещё просить помиловать и дать нам крохотный шанс.
Сейчас я отчётливо вспоминаю, что мне снилось. Мне делали аборт, привязав руки и ноги к холодному железному креслу. И была кровь... Много крови.
- Можешь сходить к нему, Давид Ильдарович уже должен заканчивать, - предлагает Раиса.
Киваю и следую прямо по коридору. Я проходила мимо спортзала однажды, знаю где он находится, но никогда там не занималась несмотря на обилие тренажеров и беговых дорожек. Спорт это все же не моё – я быстро устаю и ненавижу потеть.
Услышав несколько глухих ударов, замедляю ход. Вчера Юсупов повёл себя несдержанно со мной, ударив кулаком о стену со злости. Сегодня же решил, что молотить боксёрскую грушу будет правильнее?
Я прохожу в спортзал так тихо, чтобы он не слышал меня. Встаю у стены, складываю руки на груди. Давид стоит ко мне спиной и продолжает наносить грубые удары. Молотит так сильно, что закладывает уши и невольно напрашивается вопрос – что было бы, если бы на месте груши находился человек? Он бы забил его до смерти?