Я аккуратно выполнила первую просьбу мурчащего господина, взяла его обеими руками, стараясь подавить дрожь и не уронить кота. Поставила Герцога Мяу по середину лапок в чуть теплую воду, взяла тюбик с шампунем, на который кот молча указал своей лапкой, выдавила немного в ладонь и, представив, что я мою меховую шапку (хотя на самом деле они стирке не подлежат), медленными массирующими движениями стала наносить пену на мокрую шерсть.
Глаза я то закрывала, стараясь уйти от постыдной реальности, то снова открывала. Не знаю, отчего их стало пощипывать. Шампунь был детский, не очень едкий, да и мне в глаза он попасть попросту не мог. Наверное, блуждающие неприятные ощущения были последствиями катастрофического стресса. От них то в поясницу кололо, то глаза щипало, то кончик носа начинал невыносимо зудеть.
Короче, та еще мне досталась работенка, сплошная напряженка и ни минуты радости. Может, кого-то из людей успокаивает общение с домашней живностью, они твердят о том, как хорошо коты снимают стресс. У меня же все было с точностью до наоборот, этот нахальный котяра – эксплуататор несчастных рабынь только усиливал мою панику, приближая какой-то приступ, сердечный ли, мозговой ли, я об этом думать не хотела. Мечтала лишь о собственном выживании, как заведенный робот, автоматическими движениями смывая шампунь с кота, стоящего в медленно прибывающей воде. Когда ее стало по шейку ему, я закрыла кран и сполоснула со спины и головы терпеливо замершего Герцога Мяу остатки белой пены. Вытащила его из ванны, кое-как обтерла полотенцем. И тут меня начало накрывать, достигли моего измученного разума все те последствия, о которых даже думать не хотел пушистый рабовладелец. Я же их ждала, но далеко не с великой радостью.
Чувствуя, как пол уходит из-под ног, кружится голова и осознание происходящего медленно утекает от меня, как вода сквозь пальцы, я побрела по стеночке, стараясь не наступить коту на лапы. Перейдя из господской ванной комнаты в спальню, стала цепляться за все, до чего могла дотянуться: дверная ручка, спинка большого деревянного стула, угол кровати и, вопреки всем правилам этого мира, придуманным для слуг, рухнула на еще не застеленное ложе герцога, на серый пружинный матрас, который заскрипел подо мной, как будто я была стокилограммовой толстухой или неподъемным мешком с картошкой. Да, скорее я себя чувствовала именно мешком, ничего не понимающим и не соображающим. А в следующую секунду, сразу после этих мыслей, я и вовсе отключилась, едва успев закрыть уже мало что видящие глаза.