Сидя в тоске унылым дождливым днем, я начала представлять в своем воображении страстные эпизоды, в которых Маурисио прижимал меня где-нибудь в темном уголке своего большого дома. И, самое интересное, я бы в реальности, а не только в фантазии, нисколько не возражала бы против такого поворота событий. Может, побрыкалась бы маленько и сказала пару ласковых, не вполне приличных для здешних леди, слов. Лишь только для того, чтобы сильнее распалить страсть понравившегося мужчины, я минутку-другую построила бы из себя ту самую драгоценную невинность, которую никак нельзя оскорблять. Но время шло, а дистанция между мной и герцогом не сокращалась.
Устав сидеть без дела на кровати, даже странно, как быстро привыкла к ежедневному необычному “фитнесу”, я решила почитать попавшуюся на глаза книжку. К моему недовольству, в этом любовном романе оказалось столько приторной ванили, что мне почудилось, будто я чувствую ее привкус на языке.
Когда я закрыла книгу и положила ее на прикроватную тумбочку, огромные напольные часы в гостиной на весь дом прогромыхали два часа дня. Перед обедом следовало выгулять любимую птичку герцога. Синюю “канарейку” по имени Трикси, которую запрещено было выпускать в сад, а вдруг улетит и пропадет, не умея выживать в дикой природе и прятаться от хищников. Пернатую живность я так же не жаловала, как и четвероногую. Ни разу за всю жизнь ни одному голубю черствой хлебной крошки не бросила. Но работа есть работа, а если еще и за ее невыполнение грозит драконья казнь, точно никуда не денешься. Придется исполнять порученные обязанности.
Этой птице я хотя бы могла быть благодарна за то, что не носилась по дому как молния, сбивая с люстр хрустальные подвески, и не гадила вне своей клетки, не пачкала дорогую мебель и прочие старинные ценности интерьера. Если бы Трикси делала все вышеперечисленное, жутко представить, как бы мне приходилось разгребать за ней последствия и компенсировать нанесенный ущерб.
Обычно птица совершала спокойный неторопливый облет коридоров и залов, а после, немного устав, садилась мне на плечо, выражая готовность к возвращению в клетку. Но в этот раз Трикси неожиданно стала стучаться в закрытую дверь одной из комнат, куда мне запрещалось входить. Она билась в дубовое дверное полотно, как бабочка в окно. Впрочем, бабочка рвалась на свет, с ней все понятно, а здесь я не могла сообразить, зачем певчая птичка так стремится попасть в эту комнату.
Громко пискнув, Трикси уселась на дверную ручку и посмотрела на меня. Я решила следовать за знаками, как принято в волшебных сказках. Пересадив птицу себе на руку, попробовала открыть дверь, подергав ручку вверх-вниз, и защелка замка легко поддалась. Комната не была заперта на ключ.