Мои пальчики скользили по груди и плоскому животу. Я поняла, что пока болела, похудела в талии ещё больше. Потом скользнула пальцами между ног и внезапно вспомнила, как меня касался Фрэнк.
Его пальцы стояли перед моими глазами. В горле стало жарко и сухо. Я поспешила убрать пальцы оттуда. Но тут же услышала, как раскрывается дверь душевой кабины.
— Не торопись, Николь… — севшим голосом произнёс Фрэнк.
Он уже был обнажён. Жар его тела опалял кожу моей спины.
Внезапно моего бедра коснулось что — то твёрдое и горячее.
Я закусила губу, поняв, что это возбуждённый член.
Фрэнк обвил меня руками за талию и прижал своему мускулистому телу. Его член оказался в ложбинке между упругих половинок ягодиц. Фрэнк качнул бёдрами, потершись об меня.
К стыду, я поняла, что возбуждаюсь oт его близости. Я нахожусь в его полной власти и не могу вырваться. Меня это… заводит?!
Боже, когда я успела сойти с ума?!
Если бы Николь была роботом, сейчас я бы сказал, что её кто-то перепрограммировал. Потому что эта продажная дрянь и воровка сильно взволновала меня. Мне не хотелось её драть, как суку. Мне хотелось немного помедлить.
Мне нравилось играть в её «невинность». Именно поэтому я оттягивал момент, когда мой член пронзит её киску. Глубокую, умелую и разработанную.
Я хотел немного потешить себя.
Эта дрянная девчонка меня возбуждала. У меня вставал на неё постоянно.
Её болезнь заставила меня встревожиться.
Фрэнк Голдман… Меня называли «Золотым Волком» Портленда не только потому, что моя фамилия дословно переводилась как «золотой».
Я производил и торговал жидким золотом любой крепости и сорта. Фрэнк Голдман владел пивоваренным заводом и заводом по изготовлению виски. Я поставлял пойло во все регионы вокруг Портленда.
Если бы кто-нибудь узнал, что «Золотой Волк» Фрэнк Голдман на двое суток стал сиделкой для дешёвой шлюхи, он бы рассмеялся. Я бы и сам рассмеялся, но я, мать вашу, это делал.
Я выдавливал таблеточки из блистера и ставил уколы. Я замерял температуру и переодевал эту девчонку. Мой член от вида её безвольного тела каменел. Мне стоило больших трудов не навалиться на неё, беспомощную. Я никогда не трахал бесчувственных девок. Но при взгляде на игрушку Николь у меня начинался пожар в трусах.
Я отправил её мыться в душ, но не вытерпел и разделся сам.
Малышка чувственно растирала себя крошечными ладошками.
Член горел, словно его обмазали перцем чили. Яйца подскочили кверху, твёрдые, как бильярдные шары.
Дьявол тебя разбери, Моника, в кого ты превратилась за эти месяцы?
Я же трахал её раньше. Точно так же, как других. Откуда взялась эта зависимость от её тела?