– Почему двадцатитрёхлетняя девственница решила обменять свой первый раз на защиту подруги?
– Ничего другого у меня нет, - Мина наклоняется, закрываясь от меня локонами, как барьером. Качает головой и горько усмехается. – Ну, ничего стоящего для тебя. А я не могла позволить поступить так с моей подругой. Пустить её…
Опять проглатывает окончание фразы. То ли слишком невинная даже для грубых словечек, либо что-то ещё скрывается за этой скромностью. Может, нежелание верить, что так могли поступить с дорогим ей человеком.
– Знаешь, не всегда даже семья стоит самопожертвования. Ты уверена, что подруга того стоит?
– Даже если нет, если Лана завтра меня предаст – я не жалею. Не могу жалеть, потому что уже ничего не изменишь. И она беременна, Эрик. Я должна была помочь.
Блядь, беременная? Это меняло многое. Нет, не меняло. Мне нужно было заставить Смирнова бояться, и я бы пошел на всё ради этого. Даже не так ради мести самому мужчине, как чтобы остальные продолжали бояться. Почему никто об этом не сказал и не разузнал? Мина, видно, замечает мой вопросительный взгляд:
– Там месяц или полтора беременности. Она даже не уверена, что хочет этого ребёнка.
– Тогда я совсем не понимаю, - нет, я понимал идею защиты близких, взращённый на ценностях крепкой семьи, но её мотивы были непонятными. Настолько переживать из-за подруг, которые всегда предают?
Мне всегда были интересны мотивы той или иной девушки, которая решала пойти на такое. Каждый из нас шёл на какие-то вещи, которые не хотел, не допускал даже мысли о них. Но скрипел зубами и делал то, на что раньше плевался.
Мне приходилось ломать людей и нравилось наблюдать, как медленно трещит их уверенность, принципы и амбиции. Как злость в их глазах сменялась неизбежностью и принятием. Они дрожали, люто ненавидели, но признавали поражение и опускались, пробивали своё дно.
Некоторые ломались легко, с глухим скрипом, сразу прогибаясь под властной рукой. Кто-то долго гнулся, пытаясь выстоять, договориться, а после ломался резко, внезапно, перейдя невидимую границу. Но третьи, кто отчётливо боролся, пытался уколоть в ответ, отказывался принимать поражение, они ломались с оглушительным хрустом, опьяняя душу победой.
Мину ломать не хотелось. И жгло нутро от желания всё-таки сломать, проверить выдержку и стойкость чумной девчонки. Интересно было узнать к какой категории принадлежала она. Нет, такая быстро не сломается. Она либо будет гнуться и подстраиваться, торговаться и вести переговоры. Либо начнёт бороться, если я зайду дальше её нарисованных границ.