— Ну да! — согласилась подруга. — Я и сказала — кокошник!
Теперь давились от смеха уже и Людмила и Диана.
— Это картина Маковского, — Милочка попыталась перевести разговор в более безопасное русло. — Он обожал красивых русских женщин и всю жизнь писал их портреты. К сожалению его модели так и остались безымянными.
— Жалко! — вынесла вердикт Леночка. — Знай мы имя вот этой, что на портрете, могли бы провести расследование.
— Какое расследование, Лена? — удивлено спросила Диана. — Зачем?
— Как зачем?! — Леночка уже обдумывала очередную авантюру и искала применение своей кипучей натуре. — А вдруг ты принадлежишь к какому-то знатному роду?!
— Хорошо, что художник так и оставил своих барышень-боярышень безымянными, — Диана улыбалась, глядя на подругу. — Иначе ты точно нашла бы мне какого-нибудь предка поименитее, — сразу погрустнела, добавив: — А мне они не нужны. Понимаешь? Ни мамочка, ни папочка, ни дядюшки с тётушками. Я привыкла быть одна и мне никто не нужен, — поправилась, увидев набежавшую тень на лицо подруги, — кроме тебя, конечно.
Леночка снова расцвела улыбкой:
— Нет так нет, — согласилась не раздумывая. — Но было бы интересно, правда?
* * *
— Такое сходство не бывает случайным, — Людмила снова разливала по чашкам чай. — И женщина, которую Бог наделил подобной внешностью, не может, не должна быть такой, как Эльза, — пододвинула чашку к Диане. — Может, вам все-таки нужно встретиться и поговорить? Может у Эльзы есть всему объяснение?
— Людмила Марковна, — Диана не смотрела на педагога, а уставилась в чашку, — ведь вы и сами понимаете, не можете не понимать, что оправдания поступку Эльзы нет. Я бы поняла, оставь она меня в роддоме. Постаралась бы понять. Но она, как однажды сказала Лена, бросила меня на лавке, как кусок мяса, завернутый в тряпку.
— Ну не сердись! — Леночка схватила подругу за руку. — Я ведь уже извинилась!
— Я не сержусь, — успокоила Диана. — Да и какой смысл сердиться на правду? — немного помолчала: — А вы знаете, я вам сейчас кое в чем признаюсь!
Людмила и Леночка замерли, а Диана продолжила:
— Ведь я её ждала. Когда немного остыла. Когда прошло недели две. Когда стала вспоминать слова Сережи о том, что может быть меня, — горько усмехнулась, — украли цыгане, — прошептала: — Вот ведь бред, правда? — встряхнула головой, словно приводя себя в чувство:
— Но она не приехала! Понимаете?! Не приехала! Я не была ей нужна тогда, четырнадцать лет назад, не нужна и сейчас. Все! Больше я ничего об Эльзе Истоминой ни знать, ни слышать не желаю! — Диана уронила голову на руки и разрыдалась.