«Вы поймите, что Менжинский—фактически труп, а восстанавливая его здоровье, допуская его к работе, вы тем самым восстанавливаете против себя Ягоду. Поймите, что Ягода заинтересован в устранении Менжинского, и если вы не подчинитесь ему—Ягода с вами расправится.»79
Больной вовсе не был так безнадежен, как казалось ранее, тогла полпред ОГПУ по Крымской АССР вспоминал, что Менжинский чувствовал себя лучше, когда меньше посещал врачей, в 1932 году жаловался, что его залечили:
«Меня залечили, и вот когда я освободился от своих врачей, я чувствую, что поправляюсь».80
Крымский курорт и отказ от врачей пошел на пользу, через 2 месяца он здоровый уехал и энергично работал целый год, но затем вдруг снова заболел. Салынь посетил его в Москве и услышал новые жалобы на врачей, которые его залечивают. 81
В ноябре 1933 года, в доме, где проживал Менжинский стены покрасили краской, которая была просто убийственна опасна для астматика Менжинского. Казаков рассказывал:
«Шестого ноября—я твердо это помню—за мною приехала машина с начальником Санчасти ОГПУ, с которым я всегда ездил, и неожиданно для меня доставили меня не в Шестые Юрки, куда я обычно ездил, а на одну из Мещанских улиц, в только что отремонтированный особняк. Войдя в этот одноэтажный особняк, мы в буквальном смысле слова задохнулись. Тяжелейший, удушливый запах. Явно чувствовался запах скипидара, но был еще запах какого-то особого вещества. Члены семьи Менжинского мне объяснили так: 5 ноября, то есть вчера, семью Менжинского и его самого перевезли сюда. Здесь была сделана покраска и поскольку осенью краска медленно сохнет, то к краске было добавлено какое-то вещество, сикатив, способствующий высыханию. Надо сказать, что этот сикатив обладает очень едким запахом. Мы, здоровые люди, в буквальном смысле слова задыхались. Что же было с Менжинским, страдающим бронхиальной астмой! Когда я вошел к Менжинскому, я застал его в вынужденно-сидячем положении, он с трудом мог говорить, совершенно отек за ночь. Я послушал легкие – всюду звонкие, типично-астматические сухие хрипы, удлиненный выдох, дышит он крайне затрудненно. Я и шофер взяли его на стул и вдвоем вынесли на балкон, сейчас же открыли все окна. Прежде чем его вынести, я сделал инъекцию, чтобы как-нибудь ослабить тяжелейший припадок бронхиальной астмы. Часа три я продержал Менжинского на веранде. После этого мы его внесли обратно.»79
Это не могло быть совпадением, ядовитая краска была способом убийства. Через несколько часов после этого Казакова в ноябре 1933 г. вызвал сам Ягода и заявил: