Я внутренне вздыхаю. — Есть новости об оборудовании?
— Мы работаем над этим.
Удивительно, как хорошо он умеет смотреть на меня, не глядя. Если бы это была олимпийская дисциплина, у него была бы золотая медаль и его фотография на коробке Wheaties.
— Почему именно она еще не здесь? Есть проблемы с фондами NIH?
— Разрешения. Но мы…
— Работаем над этим, да. — Я все еще улыбаюсь. Убийственно вежливо. Нейронаука о положительном подкреплении надежна — все дело в дофамине. — Чьего разрешения мы ждем?
Его мышцы, многочисленные и огромные, напрягаются. — Парочку. — Его взгляд падает на меня, а затем на мой большой палец, который крутится вокруг кольца моей бабушки. Они тут же отскакивают.
— Кого мы упускаем? Может быть, я могу поговорить с ними. Посмотрим, смогу ли я ускорить события.
— Нет.
Точно. Конечно. — Могу я посмотреть чертежи прототипа? Сделать несколько заметок?
— Они на сервере. У тебя есть доступ.
— А есть ли? Я отправила тебе письмо об этом и о…
В его кармане звонит телефон. Он проверяет определитель номера и отвечает тихим: — Привет, — прежде чем я успеваю продолжить. Я слышу женский голос на другой стороне. Леви не смотрит на меня, произнося: — Извини, — и выбегает из кухни. Я остаюсь одна.
Наедине со своими колющими снами.
На пятый день мои фантазии снова развиваются. Я иду в свой офис, тащу бутылку с водой для кулера и полусерьезно думаю о том, чтобы использовать ее для утопления Леви (его волосы кажутся достаточно длинными, чтобы держаться за них, пока я толкаю его голову под воду, но я также могу привязать к его шее наковальню). Затем я слышу голоса внутри и останавливаюсь, чтобы прислушаться.
Ладно, хорошо: подслушать.
— …В Хьюстоне? — спрашивает Росио.
— Пять или шесть лет, — отвечает глубокий голос. Леви.
— И сколько раз ты видел Ла Ллорону?
Пауза. — Это женщина из легенды?
— Не женщина, — насмехается она. — Высокая женщина-призрак с темными волосами. Обиженная мужчиной, она в отместку утопила собственных детей. Теперь она одевается в белое, как невеста, и плачет на берегах рек и ручьев по всему югу.
— Потому что она сожалеет об этом?
— Нет. Она пытается заманить еще больше детей в водоемы и утопить их. Она потрясающая. Я хочу быть ею.
Мягкий смех Леви удивляет меня. Как и его тон, мягко дразнящий. Тепло. Какого черта? — Я никогда не имел такого удовольствия, но могу порекомендовать близлежащие туристические тропы с водой. Я пришлю тебе письмо.
Что происходит? Почему он разговаривает? Как нормальный человек? Не ворчит, не кивает, не обрывает фрагменты слов, а говорит реальными предложениями? И почему он обещает отправить электронное письмо? А он умеет это делать? И почему, почему, почему я думаю о том, как он прижал меня к этой дурацкой стене? Опять?