— Царевне восемнадцать лет, и она несказанно красива. Вторая красавица Египта, что тут скажешь!..
— А кто ж первая? — простодушно перебила Катути.
Вельможа не сумел сдержать улыбки от такой наивности.
— Всем известно, что первой по уму и по красоте, добрейшей и милосерднейшей является царственная дочь Ра, солнцеподобная Нефертити.
— Ах, ну да, ну да… — невольно смутилась крестьянка. — Так, значит, пресветлая красива. И всё?..
— У неё рыжие волосы, как у всякого отродья Сетха. Видимо, неспроста ей пришли в голову тёмные замыслы! Да… Рыжие волосы, белая кожа и чёрные глаза. Как такую не заметить? Но, скорее всего, девчонка переоденется.
— Рыжие волосы и белая кожа?.. — поразилась Катути. — Воистину, неисчислимы чудеса богов!
— Ничего чудесного тут нет, — пожал плечами мужчина. — По матери она эллинка, вот и похожа на дочь моря.
— Да никогда в жизни я эллинов не видала… — задумчиво поскребла в затылке Катути. — Но рыжие волосы сразу замечу, не сомневайся, господин мой!
Военный криво усмехнулся, скользнув взглядом по замершей чуть поодаль Агниппе. Та стояла под деревом, не смея поднять голову, и делала вид, что её крайне заинтересовало что-то на стволе. Солнце переливалось на её пышных рыжих волосах.
— А при ней мужчина лет пятидесяти, — как ни в чём не бывало, продолжал вельможа. — Её советник и воспитатель. Его легко опознать: шрам у него на виске.
— А-га… — задумчиво протянула Катути, прищурившись.
— Зовут этого человека Мена. Имя царевны, наверное, ты знаешь — Агниппа. Если увидишь вдруг кого похожего, скажи.
— А подумай ты… — восхищённо протянула женщина. — Страсти такие делаются на свете, а мы тут в глуши и не знаем ничего! Ой, спасибо, надоумил, господин мой! Век не забуду! Это ж столько золота за них обещают… Сколько ж я вешу, интересно? Это ж можно и дом новый, и от податей откупиться, и лошадку, и корову, и птиц, и поле прикупить… Можно…
— Да, — перебил её военный, тая усмешку в мягком голосе. — Да, Катути. Можно и дом… в Ниуте купить. С прислугой.
— Эвона хватил, господин мой, с прислугой! — отмахнулась крестьянка. — Чем я их кормить-то стану?.. Почитай, на городской дом все денежки и уйдут. Нет, мне б чего попроще, попривычнее. В деревне домик справный, хозяйство… И сыну, глядишь, непутёвому, на жизнь останется.
— Дело твоё, Катути, — улыбнулся мужчина. — Останется и на дом, и на корову, и от податей откупиться… пожизненно. Так, значит, не видела ты этих людей?
Катути в негодовании даже глазами сверкнула.
— Шутить изволишь, господин мой? Если бы я видела, разве ж не сказала б за такую-то награду?! Расспросить, что ли, моих постояльцев-то? — пробурчала она себе под нос. — Только так, чтобы они сами не догадались… Ведь это и дом, и корову, и…