Откуда-то из сада донеслось фырканье лошади — похоже, там, за деревьями, стояла конюшня. Конь оказался бдительнее собаки. Он громко заржал, чуя чужака. Его ржание подхватила вторая лошадь. На этот шум дверь домика отворилась, выпустив в ночь полоску рыжего света, и на пороге показался человек в белом хитоне и с фонарем в руках.
Закрыв за собой, человек спустился во двор и подошел к калитке, однако приглашать пройти не спешил. Это показалось странным Атриду, ведь по обычаям эллинов гостя не заставляли стоять у входа, а сразу вводили в дом, кормили и поили. Впрочем, взглянув при свете фонаря в лицо стоящего перед ним человека, Агамемнон понял, что от того глупо требовать соблюдения греческих обычаев.
Перед ним стоял египтянин.
Хитон прикрывает оба плеча, и волосы коротко острижены. Значит, свободный, не раб.
Все интереснее и интереснее…
Черные умные глаза испытующе смотрели на пришельца, как будто стремясь проникнуть в самую глубь души. Брови чуть хмурились. На высоком лбу старость уже оставила свой отпечаток, да и на некогда абсолютно черные волосы набросила густую сеть седины.
Мена всматривался в незнакомца, и суровые складки в уголках его губ немного смягчились, хотя настороженность и не покинула взгляд. Перед ним стоял высокий красивый юноша. Лицо с правильными, благородными чертами. Честный и открытый взгляд карих глаз…
И сейчас в них читалось изумление.
Мена внутренне усмехнулся. Вряд ли парень ожидал увидеть тут египтянина. Шпион Нефертити так бы удивленно не застыл.
Ладно, сейчас поразим еще больше.
Старик заговорил на прекрасном греческом:
— Кто ты, странник, и что тебя привело к нам?
Надо сказать, что он и в самом деле не узнал царя, поскольку на площади, поклонившись, не имел возможности толком рассмотреть его лицо.
Атрид почувствовал легкое раздражение. Такие вопросы в Элладе было принято задавать за столом, после трапезы. Но, ничем не выдав своего неудовольствия, царь ответил как можно простодушнее:
— Я иду из Беотии, из Фив. Пешком преодолел все леса Киферона… — он смущенно улыбнулся. — Я прошу у тебя приюта. Все на празднике… Только у твоих дверей я увидел свет, — юноша как-то растерянно и неловко пожал плечами. — Было не заперто, и я понадеялся, что живущие здесь добрые люди не отправят меня ночевать под открытым небом. Я ведь не разбойник, отец, что же ты так смотришь на меня? Прошу, не прогоняй бедного странника…
Старик еще раз окинул Агамемнона испытующим взглядом, секунду подумал — и посторонился.
— Что ж! Входи. В этом доме всегда рады, — он усмехнулся, —