Джон заглядывал в одну гримуборную за другой и продолжал путь — везде его встречали запустение и беспорядок. Он так и видел носящихся и голосящих циркачей, которых изгоняли из их дома черные тени-футляры, вооруженные угрожающей вежливостью и равнодушными конторскими улыбками.
У одной гримерки младший констебль остановился. То, что она принадлежала Мариетте Лакур, сомнения не вызывало: вся противоположная от входа стена была завешана детскими рисунками, изображавшими блох.
Каморка мадам Лакур почти ничем не отличалась от прочих: спичечный коробок, в котором тесно даже чихнуть. Напротив двери стоял туалетный столик с потускневшим от времени зеркалом, к нему был приставлен стул, со спинки которого свисало алоеперьевое боа. По обе стороны от прохода разместились две пружинные кровати: одна обычная, и другая — чуть поменьше.
Ответ на то, кому принадлежала маленькая кровать, отыскался сразу же: над туалетным столиком, среди угольных рисунков, висел большой красно-желтый плакат. На нем было изображено нечто странное, лишь отдаленно похожее на человека; кричащие подписи призывали всех и каждого лицезреть «Уникальнейшее зрелище, равного которому нет во всем мире!Существо, вышедшее прямиком из страны снов и страшных сказок — ужасно-прекрасного и кошмарно-замечательного Поразительного Прыгуна, мальчика-блоху».
Джон нахмурился. Поразительный Прыгун… Он помнил это прозвище: братья рассказывали ему о мальчике-блохе из Фли, когда он только появился в цирке, но увидеть его своими глазами констеблю так и не довелось.
— Что же с тобой стало? — пробормотал Джон, глядя на плакат.
Вроде бы, мальчик-блоха сгинул тогда же, когда закрыли цирк. Он то ли заболел и умер, то ли попал под трамвай…
Джон изо всех сил попытался вспомнить, что произошло с Поразительным Прыгуном, и не смог. Единственное, в чем он был уверен, что мальчик-блоха умер.
— А это еще что такое? — пробормотал младший констебль.
Плакат (как и большая часть зеркала под ним) был покрыт коричневыми брызгами. Одного взгляда Джону хватило, чтобы понять, что перед ним — засохшая кровь. Это место хранит еще одну мрачную тайну? Слишком много крови как для цирка…
Джон ковырнул одно из пятен и нечаянно проткнул пальцем дыру в плакате.
— Ну вот, — досадливо пробормотал констебль и вдруг понял, что за плакатом — пустота.
Констебль заглянул в дырку. Тайник! Подковырнув булавки, которыми плакат крепился к обоям, он отодвинул его в сторону.
В стене была проделана небольшая ниша, и в ней лежала потрепанная пухлая тетрадь в красной обложке с изображением блохи в кольце.