– Это уже шестой раз.
Он подсунул лезвие под край лифа свадебного платья и медленно провел ножом сверху вниз. Ткань постепенно разошлась в стороны и наконец упала к моим ногам. Лезвие ни разу не коснулось моей кожи.
– В нашей семье существует традиция раздевать невесту таким образом.
У его семьи, оказывается, полно отвратительных традиций.
В конечном счете, я оказалась перед ним в облегающем белом корсете со шнуровкой на спине и в трусиках с бантом чуть выше попы. Мурашки покрывали каждый сантиметр моего тела. Взгляд Луки обжигал кожу. Я отступила назад.
– Семь, – произнес он тихо.
Во мне вспыхнула ярость. Если он устал, что я шарахаюсь, может, стоило прекратить быть таким пугающим?
– Повернись.
Я выполнила приказ, и, услышав его резкий вдох, тут же об этом пожалела. Он подошел ближе и слегка потянул за бантик. «Подарок, который нужно развернуть. Какой мужчина сможет устоять перед таким?» ‒ неожиданно всплыли в памяти слова мачехи Луки. Я знала, что под бантиком попа будет совершенно неприкрыта. Скажи что-нибудь, чтобы отвлечь его от этого дурацкого бантика над задницей.
– Ты уже пролил за меня кровь, – сказала я дрожащим голосом и едва слышно добавила: – Пожалуйста, не надо.
Отцу было бы стыдно за мое открытое проявление слабости. Но он был мужчиной. Мир принадлежит ему. Женщины созданы для того, чтобы он ими пользовался. И мы должны беспрекословно подчиняться.
Лука ничего не ответил, но костяшки его пальцев коснулись кожи между лопаток, когда он поднял нож к корсету. Под лезвием ткань с треском разошлась. Я подняла руки, прежде чем защитный барьер успел упасть, и прижала корсет к груди.
Лука по-хозяйски обхватил мою грудь поверх моих рук и притянул, крепко прижимая к себе. Я задохнулась, когда что-то твердое толкнулось в поясницу. Это был не пистолет. Жар прилил к щекам, и страх сковал тело.
Он скользнул губами по моему уху.
– Сегодня ты молишь меня о пощаде, но однажды будешь умолять трахнуть тебя.
«Нет. Никогда», – поклялась я про себя. Его дыхание обжигало, и я закрыла глаза.
– Только лишь потому, что я сегодня не заявил на тебя свои права, не думай, будто ты мне не принадлежишь, Ария. Ни один мужчина никогда не получит то, что принадлежит мне. Ты моя.
Я кивнула, но он еще не закончил.
– Если я застану мужчину, целующим тебя, я отрежу ему язык. Если увижу, как мужчина прикасается к тебе, я отрежу ему пальцы по одному. Если я поймаю мужика, трахающим тебя, я отрежу его член и яйца, а затем скормлю их ему. А тебя заставлю смотреть.
Он опустил руку и отошел назад. Краем глаза я наблюдала, как Лука опустился в кресло и, взяв бутылку виски, налил себе изрядную порцию. Пока он не передумал, я направилась в ванную, закрыла дверь и защелкнула замок, потом съежилась от того, как это было глупо. Замок не представлял для него никакой преграды, ровно как и дверь. Ничто в мире не смогло бы меня защитить.