– Ты в порядке? – голос Георгия Владимировича вывел из страха. Опустив руки, увидела спину историка перед собой. Мир вокруг ожил, заиграл красками.
– Да… нет…
– Привяжите своих собак, вы находитесь рядом со школой, – серьёзно сказал он, глядя на моих обидчиков. – Дети могут пострадать.
– Простите, простите… – хозяин виновато поднял руки и вдруг резко замолчал.
Ещё ни разу не видела, как злится историк. Он с такой ненавистью поднял и отряхнул рюкзак! Я уверена, что учитель готов был оторвать мужчинам головы. Историк повёл меня в школу, и я чувствовала, как наши спины пожирали взглядом, полным злобы и ненависти.
– Кто эти люди? И… они сказали, что их привела сюда гончая.
Он не ответил на мой вопрос и молча отправился проводить занятия. Я продолжала стоять в холле, обнимая рюкзак. Происходящее вокруг стало бессмысленным, ученики в спешке обходили меня, кто-то недовольно ворчал, кто-то пихал локтями. Тьма, вокруг тьма. Она подползает с проходов, крадётся из-под дверей кабинетов. Опираясь на стену, иду в уборную и оттираю со лба капельки пота. Видения обманчивы, ноги вели меня к пятому кабинету. Рука тянется к ручке. Промахнувшись, падаю на пол, не в силах подняться.
Дальше всё как в тумане: двери открываются, меня зовут по имени, приподнимают. Смутные силуэты обступают со всех сторон. Кто-то протягивает бутылочку воды, кто-то упаковку салфеток. Во всей этой неразберихе в глазах преподавателя вспыхивают алые искры и исчезают. Он приподнимает голову и заставляет выпить воды, что даётся с большим трудом. Во рту горечь, хочу выплюнуть, но мне не позволяют.
Через секунду просыпаюсь в светлой комнате и пялюсь в потолок, прислушиваясь к звукам. Кто-то усердно водит ручкой по бумаге и задевает пуговицами стол. Повернув голову, замечаю медсестру. Она усердно пишет в тетради и не сразу замечает, что я пришла в себя.
– Что со мной? – удивляюсь слабому голосу.
– Переутомление. Как давно ты отдыхала?
Прикрыв глаза, хмурю брови и дотрагиваюсь до головы.
– Я и не напрягалась…
Медсестра вздыхает и поворачивается к столу.
– Говорила же, что дети потрясены гибелью девочки. Нет же, меня никто не слушает, – бубнила она под нос, продолжая делать записи. – Они должны учиться, на них это не повлияет. Конечно, и теперь ко мне по несколько раз в день отправляют учеников.
Приподнявшись на локтях, спустила ноги на пол. Голова немного кружилась, но это не помешало встать.
– Я могу идти?
– Ты уверена, что доберешься до дома? Может, попросить кого-нибудь из одноклассников?
– Не стоит, правда. Зря ребят беспокоить.