– Гера, ты…
– Я тебе нравлюсь, – прошептал он, и его ладонь коснулось её щеки, – скажи это и ничего не будет. Никого не будет, ни предков, ни Риты, ни Сергея. Только ты и я. Больше никого. Переедем ко мне, чтобы от всех них подальше. Вместе.
У Нади в горле пересохло, из груди вырвался какой-то хрипловатый вздох. Это было признание, какое-то странное и колючее, оно не приносило лёгкости и радости, оно давило и разрывало её сердце в клочья.
Надя не могла согласиться. Просто не могла. Она всхлипнула, ощущая, как глаза наполняются слезами, словно колодца.
Гера сверлил её взглядом. Нависнув над ней ожидая ответа.
– Нет, – выдохнула Надя, – ты можешь заинтересовать лишь внешностью, а внутри ты пустой. Я испытываю к тебе лишь брезгливое отвращение.
Она сглотнула, глядя на застывшего Геру. Он мог сейчас сделать с ней всё, что угодно и она вряд ли смогла бы его оттолкнуть.
– Вот значит, как, – не вопрос.
– Да, именно так.
Итог.
Гера не двигался, его пальцы прочертили линию от её виска до подбородка, продвигая по коже волну колючих импульсов, от которых дрожало тело. Надя видела, как дёрнулся его кадык, чувствовала движение, его тяжесть.
Он не поцеловал, он укусил за губу, так что во рту появился стальной привкус крови.
Боль, Надя ощутила чуть позже. Она судорожно вздохнула, не зная, чего ждать дальше. Большим пальцем Гера провел по ране с внутренней стороны. Защипало, и Надя вздрогнула. Показалось, что он хотел что-то сказать, но промолчал. Гера отстранился, вернул её сидение в нужное положение, и у Нади на мгновение закружилась голова.
– Ты псих, – сказала она, чувствуя, как нижняя губа начинает гореть и припухать.
– Ты только поняла?
Гера завел машину и вскоре они уже выехали на знакомую дорогу к дому отчима. В салоне стояла тишина, которая давила со всех сторон.
Гера высадил её без слов, открыл двери, а сам уехал.
Надю разрывали противоречия, с одной стороны, ей хотелось его вернуть, а с другой, пускай катится ко всем чертям, к этой самой Рите.
В голове так и стоял её противный стальной голос, полной уверенности:
«Он всегда ко мне возвращается».
Несколько дней прошли в каком-то затишье. Гера не возвращался, а Наде было стыдно признаться, но она ждала его. Вскакивала каждый раз, когда гремел мотор или слышался шум.
Отчим был напряженно спокойным и в спальне не ночевал. Надя увидела, как тот стелил себе в кабинете. И в её душу закралась мысль, Алексей Шторм тоже в курсе, что ребёнок может быть не его. Мама была мертвенно бледной, она почти не говорила, только лежала и плакала, судя по припухшим глазам.