Я сворачиваю на проезжую часть. Фары проезжавшей машины бьют по глазам, и на миг я слепну.
– Куда ты? – кричит брат.
– Домой! Отстань, иди защищай своего друга, раз сестра тебе безразлична!
Я уверенно шагаю по обочине, в надежде, что брат уйдет и оставит меня одну.
Но он не готов так быстро сдаться, Богдан догоняет меня, и мы начинаем ругаться пуще прежнего.
– Кира, ты сейчас успокоишься и пойдешь в дом! Мы вызовем машину и уедем. Ясно? А с Дамиром я сам разберусь! Ты сделаешь, как я сказал!
– Нет! Иди, Богдан! Уйди! Я не хочу возвращаться! Не хочу видеть его наглую рожу! Как тебе ещё втолдычить – он меня опозорил! Перед всеми!
– Кира! – брат кладет свою руку на плечо, но я отскакиваю на дорогу.
– Иди к черту!
Я оказываюсь на дороге и не понимаю, что на меня с бешеной скоростью несётся автомобиль.
– Дура! Машина! – Богдан резко дёргает меня на себя и спасает мне жизнь.
Сердце грохочет так сильно, что в груди становится больно от этих ударов.
– Ты идиотка, тебя чуть машина не сбила! – кричит громко Богдан.
Я облегчённо вздыхаю и хочу поблагодарить брата, но в следующую секунду проносится ещё один автомобиль…
Крик… Безумный истошный вопль на всю улицу. Визг тормозов. Глухой удар. И снова крик…
Мои ноги слабеют. На глазах мутная пелена. Но я вижу, что Богдан лежит на дороге. Он не двигается.
Я хочу ему помочь, но не могу. Я слаба, мне кажется я плыву…
Так и есть, я сползаю сначала на колени, потом, не найдя, за что можно ухватиться, ложусь на землю. Веки наливаются свинцом, а разум погружается в бездну…
Последняя моя мысль о том, что этот ужасный дикий крик принадлежал мне… Это я кричала, как раненая птица, глядя на то, как умирает родной брат.
Меня кто-то тормошит. Я слышу голос. Спиной чувствую сырую твердую поверхность асфальта, а в висках пульсирующую боль.
– Твою мать, вставай! Очнись же, ну давай! – громко кричит мне на ухо мужской бас.
Черт, это Беркович.
Я резко открываю глаза и вижу перед собой потрепанного, разъярённого, перепачканного кровью и грязью Дамира.
– Что случилось? – задаю совершенно нелепый вопрос.
Ведь я отлично помню чтО именно случилось. И все же разум подкидывает мне этот вопрос. Видимо, пытается ухватиться за надежду, что все произошедшее на моих глазах было страшным сном.
Дамир молчит, не отвечает. Он берет меня под руки и помогает встать на ноги.
Я качаюсь и стараюсь поймать равновесие. Дышать очень тяжело, и во всем теле дикая усталость. В груди давка, в горле тугой ком. А ещё мне холодно.
– Скорая сейчас будет! – говорит Дамир скрипучим напряжённым голосом, и явь проявляет себя окончательно.