– Да, почему ты так ведёшь себя?! Ты изменился! Какого хрена вообще происходит?
– Да потому что меня уже тошнит от всех вас! Ясно? Тошнит. Зачем ты вечно твердишь, что я встану, что я поправлюсь, когда я лежу, твою мать! Я без ног. Зачем ты обманываешь саму себя и пытаешься мне втолдычить этот бред? Зачем?
– Ты с ногами, Богдан. Успокойся! И ты поправишься, я не устану это повторять! Нужно только верить в себя! Есть случаи, когда люди полностью восстанавливались. Слышишь! И ты круглый идиот, если игнорируешь факты!
– Ты не понимаешь, чтО со мной происходит. И никогда не поймёшь. Думаешь, какого мне каждый день лежать здесь? А? Мне не встать, мне даже в туалет самому не сходить. Думаешь, это легко?
– Я понимаю тебя, Богдан. Тебе тяжело сейчас, как и всем нам. Но нужно бороться, нужно жить дальше! Нужно стремиться к выздоровлению. Ты ещё совсем молодой и ты легко сможешь восстановиться! Я уверена в этом. Нужно лишь стараться и приложить все усилия! А не заниматься хернёй, что делаешь ты!
– Хватит!
– Ты невыносим… – качаю головой, и до боли закусываю нижнюю губу.
– Кир, это все? – тяжело вздыхает брат.
– Что все?
– Я говорю, если у тебя все, можешь идти…
Я смотрю на брата. Он выглядит неплохо, но отчаяние и боль в его глазах просто нестерпимая. Мне жаль его. Мне очень жаль, что все так вышло.
Разговор снова не получился. Богдан как и вчера сорвался на крик. Он не хочет слушать ни меня, ни маму, ни отца, ни врачей.
Совсем недавно к нему разрешили пускать друзей, но они тоже ничем ему не могут помочь. Я знаю, что к нему часто приезжает Иван, но после разговора с ним, Богдан становится ещё злее и закрывается от меня.
– Богдан, пойми ты наконец, мы желаем тебе только лучшего, – начинаю говорить спустя несколько минут молчания.
– Вы меня все бесите. Ясно? Уходи. Ты все равно не сможешь ничего сделать…
– Зачем ты это говоришь? Ты же знаешь, что я приду. Я всегда буду приходить. Что мне сделать для тебя?
– Заткнуться и просто посидеть со мной. И больше ни слова про мои ноги.
– Хорошо, – сглатываю тугой комок в горле.
Мы сидим какое-то время молча, а потом брат вдруг спрашивает то, чего раньше никогда не спрашивал.
– Как Дамир? Ты видела его сегодня?
– Эээ, да, да, видела.
– Он тебе ничего не сделал? Плохого… – затихает на последнем слове.
– Нет. Мы даже не разговаривали, – сбивчиво отвечаю, чувствуя, как от переживаний сердце начинается биться чаще.
Снова Дамир…
Имя грубияна шатена острым осколком царапает сердце. Честно, я рада, что они поругались, и теперь не общаются. Я не хочу, чтобы Дамир принес в нашу семью ещё больше горя. С нас достаточно и этого кошмара.