Могла бы ли я когда-нибудь оказаться под вниманием этих бешеных глаз, если бы не стала невестой врага?!
Навряд ли.
Такие, как Монгол, выбирают раскованных женщин, уверенных в себе, раскрепощенных, а не мышек, шарахающихся по углам, чтобы их не приметили.
Почему-то мысль встретиться с этим мужчиной в других обстоятельствах вызывает сладкое томление и отдает разочарованием.
Без шансов. Он бы прошел мимо. Гун и сейчас просто играет со мной.
Дергаюсь, хочу вырваться, убежать в свою комнату, закрыться и переждать ураган, бушующий в груди.
Резко разворачиваюсь, но не учитываю расположение кресла, стоящего позади, больно ударяюсь ступней, теряю равновесие и лечу на стеклянный столик, готовая принять на себя удар и порезы от разбитого стекла…
Гун реагирует просто молниеносно. Его сильные пальцы смыкаются на моем плече и дергают обратно, по инерции врезаюсь в литое каменное тело.
Охаю и поджимаю ногу. Я сильно ударилась мизинцем, который буквально пульсирует от боли, распространяя огненный жар по ноге.
– Ты ходячее бедствие.
Рычит мужчина над моей головой.
– Да, я знаю тысячу и один способ самоубиться!
Почему-то улыбаюсь, и Монгол хмыкает на мою шутку.
Пытаюсь поставить ногу на пол, но палец опять простреливает болью, всхлипываю, а затем пищу, потому что мужчина не церемонясь берет меня на руки и в два шага садится со мной на софу, дергаюсь в сторону.
– Тихо.
Проговаривает резко, и крупная смуглая ладонь ложится на мою стопу, которая буквально теряется в этих сильных руках.
Мне становится дико не по себе от смущения, когда Монгол без стеснения принимается рассматривать пальчики на ногах, а я почему-то внутренне радуюсь, что с педикюром у меня все в порядке.
Очнись, дура! Это твой похититель!
Бунтует внутренний голос.
– Перелома нет. Просто ушиб, – берет с блюда с ломтиками фруктов дольку яблока и прикладывает к пульсирующему пальчику, – маленькая хитрость. В яблоке железо, помогает при ушибах.
Вскидывает голову и смотрит мне в глаза.
– Спасибо, я не знала.
Пытаюсь отнять свою ступню, согнув ногу, но не отпускает, держит меня и длинные умелые пальцы второй руки ласкают кожу, поднимаются вверх по голени. Тонкая ткань в длинных порезах и сейчас моя нога неприлично оголена. В танце это смотрится красиво, но сейчас кажется, что я голая перед ним.
– Отпусти, Гун. Уже все прошло…
Проговариваю робко, смущаюсь.
– А если я не хочу тебя отпускать?
Вроде и вопрос задает, а мне почему-то иное слышится, словно он не про мою ступню говорит.
– Я не хочу быть пленницей, Гун. Ты ведь не можешь держать меня здесь вечно.