Квартира. Напичканная тоннами банкнот.
А на лечение матери он поскупился копейку скинуть… Звать бы ментов и сдавать то, что нашел, но, во-первых, квартира вряд ли на его имя, а во-вторых, кто мне поверит?!
Я решил ударить Айдарова в единственную болевую точку. Его деньги. Вывез деньги фурой. Отдал на благотворительность. Себе взял денег ровно столько, сколько требовало лечение матери.
Наивный глупец все еще надеялся добиться раскаяния от шакала.
Молодость – дурость.
Таких, как Айдаров, раскаяться не заставишь, тогда я еще этого не знал.
Я пришел в больницу к матери с сумкой денег, но стоило вывалить банкноты на стол врача и мужчина, нервно поправляя рукава халата, сообщает:
– Мне очень жаль.
Я опоздал. Мама умерла за час до того, как я принес эти чертовы деньги.
А уже на выходе из больницы меня уложили лицом в асфальт и арестовали. Часы допросов и обвинение отнюдь не в краже денег.
Мне пришили совсем другую статью.
Конечно, Айдаров не мог подать заявление о хищении средств, которые он сам украл.
Я сидел в камере и смотрел в стену. А потом ко мне пришел посетитель. Сподручный Айдарова в идеальном костюмчике.
– Молодой человек, против вас выдвинуто серьезное обвинение. Мой поручитель может помочь вам в сложившейся ситуации, но вы должны рассказать, где именно находится интересующая нас пропажа.
– Мне нечего сказать.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Ну что же… Я сообщу о вашем выборе…
А потом… Потом был ад, увидел все лицемерие системы, попал в места не столь отдаленные за то, чего не совершал.
И упертый пацан изо дня в день терпел допросы с пристрастием, выживая и не сдаваясь.
Палачами не становятся за один день. Я защищался и бил на поражение, когда заходили из-за спины.
Но допустил одну-единственную ошибку, когда только попал в эту кутерьму. Я позвонил. Позвонил и попросил мою девушку жить дальше. Забыть про меня.
Айдаров припомнил мне все.
В день, когда я вышел и увидел ее, он отнял у меня самое ценное из всего, что осталось.
Напомнил, что такие, как он, не забывают…
Глава 37
Ярослава
Сын…
Это обращение подобно грому, прогремевшему прямо над моей головой и заставившему землю разверзнуться.
Тихий писк слетает с моих губ и, наконец, картинка складывается, я ведь замечала, что эти двое отдаленно похожи.
Монгол смотрит на мужчину, что стоит за моей спиной, в упор. У него желваки вздуваются на щеках от того, насколько сильно он сцепляет челюсти.
Дрожу всем телом, слезы на дне глаз копятся океанами и так больно, дико, до одури обидно становится за сильного мужчину, который изваянием застыл напротив меня.