Сын. Он сын Айдарова и отец собственными руками обрек еще молодого мальчишку на страшные муки. Убил на его глазах девушку, которую он любил, и в груди вспышкой яркой, обжигающей:
Кто может поступить с сыном именно так?
Только вот узнав Айдарова настолько близко, насколько я, понимаю, что иногда человек просто тварь, без причин.
Услышав подобное обращение, Гун сплевывает:
– Отпусти ее и поговорим по-мужски.
Бросает настороженный взгляд в мою сторону, делает шаг вперед, но Айдаров отнимает руку от моей шеи и вцепляется пятерней в мои волосы, натягивает до предела, заставляя приподняться на носочки, чтобы уменьшить жжение в корнях.
– Как интересно все вырисовывается, Монгол. Даже слишком. Кажется, моя слабость стала твоей ахиллесовой пятой…
Каркающий голос отдает неприятно вибрацией в макушке.
– Женщины губительны, Гун.
– Отпусти ее.
– Ты отжимаешь у меня империю, а я должен…
Резкое движение Монгола, едва уловимое, и Айдаров отпускает меня, воет, хватаясь за плечо. Отскакиваю в сторону. То, с каким лицом Тургун приближается к своему поверженному врагу, пугает.
Мне показалось, что счет идет буквально на секунды. Я смотрю, как Гун встает рядом со скулящим Айдаровым, который держит окровавленное плечо.
Вдали послышался гул и шум, словно машины едут, а еще мне кажется, что я начала улавливать вой сирен. Правоохранительные органы.
– Ну что, Тургун, давай. Ты же жаждешь этого. Столько шел к своей цели. Реши вопрос здесь и сейчас.
Я смотрю на Монгола и у меня язык от этой сцены к нёбу прирастает. Шевельнуться даже не могу. То, что происходит…
– Давай. У тебя есть шанс!
Рев Айдарова, но Монгол стоит изваянием, не шевелится. Просто смотрит и на лице у него нет ни триумфа, ни боли. Там сейчас пусто. Лишь рука все сильнее сжимает рукоять, до побелевших костяшек.
– Если бы хотел тебя просто грохнуть, сделал бы это тысячу раз. Но. Смерть – это слишком легко, – наконец, слышу его голос зловещий, многообещающий.
– Что, все еще хочешь, чтобы я раскаялся?!
– Ты не способен на сожаление. Это я давно уяснил.
– Тогда чего ты хочешь?!
Смотрю на Мурата и мне действительно мерещится, что истинный лев загнал шакала в угол, и тот изворачивается, пытается уйти от ответственности, но у него ничего не получается.
– Хочу, чтобы ты прочувствовал все то, на что обрек меня. Сначала потерял невесту, затем репутацию, а в эту самую секунду теряешь все свое состояние. Все скрытые офшоры, все имущество, записанное на левые фирмы и подставные организации. Завтра с утра все узнают, что ты банкрот. А ты пойдешь в тюрьму и будешь сидеть не как я, за то, чего не совершал, а понесешь наказание перед законом за все свои преступления. Считай это моей прихотью.