Роется в саквояже, который ставит на кровать перед собой.
– Где у тебя болит?
Поднимает руки, и я вижу зажатый в старческих пальцах стетоскоп.
– Везде. Все тело ломит.
– Я послушаю тебя.
– Зверь решил послать ко мне врача с помощью?! – тяну губы в улыбке, но женщина не отвечает, она сноровисто откидывает покрывало и тянет меня, заставляет сесть. Старческие пальцы оказываются необыкновенно цепкими и сильными.
– Ты слишком болтлива. Нехорошо. Хочешь продержаться в этом доме, постарайся выказывать почтение.
Пока говорит, греет кругляш, затем прикладывает к моей спине, а у меня все равно мурашки идут. Передергиваю плечами.
– Что, кыз?
– Х-холодно.
– Терпи, девочка. Дыши. Вот так. А сейчас задержи дыхание.
Ставит два пальца мне на спину и постукивает, заставляет открыть рот, светит в глаза.
– Вашему хозяина нужна здоровая племенная кобыла, да?!
Трясусь в негодовании, злость комком поднимается к горлу, но старуха лишь бросает на меня острый взгляд черных глаз.
– Для женщины главное умение быть покорной и держать язык за зубами.
Делает паузу и продолжает строго:
– Пока не отрезали!
Голос звучит спокойно настолько, что мне становится жутко.
– Вы сейчас ведь не серьезно, правда?!
Спрашиваю шокированно, но мне не отвечают.
Сухие пальцы касаются моего подбородка, разворачивает лицо то в одну сторону, то в другую. Рассматривает, ощупывает царапину на щеке. Щелкает языком и белесые брови сходятся на переносице.
– Слишком слабая, – осторожно прикасается к границам ушиба, а я чувствую, что у меня там уже приличная припухлость, жмурюсь от боли.
– Потерпи.
Лезет в чемоданчик и вытаскивает баночку, открывает, смазывает мне щеку каким-то пахучим жиром.
– Не беспокойся. Я травница старой закалки с медицинским дипломом, так что все хорошо будет, кыз.
Голос у женщины успокаивающий, тянет покрывало вниз, еще дальше, а я цепляюсь за него в панике.
– Я только осмотрю. Ты говори, что и где у тебя болит.
Мои пальцы слишком слабы, и женщина спокойно отнимает мое прикрытие.
Оголяет тело полностью. Во мне сейчас сил, как в котенке, особо сопротивляться не могу.
– Скажи, живот болит? Что чувствуешь? Дискомфорт, резь, острую боль?
Спрашивает внезапно и застает врасплох своим взглядом, устремленным в самый низ живота.
– Что?!
Выпаливаю резко.
– На кровати нет простыни, – отвечает многозначительно.
Молчу. Слова закончились.
– Ты не беспокойся. Я действительно врач. Могу осмотреть, помочь…
Смотрит прямо и внутри у меня все дрожит от того, что вижу в этих черных глазах. Там проскальзывает сострадание.
Последняя капля наполняет чашу, и я начинаю плакать навзрыд, горько.