15 Глава
Николетта уснула даже быстрее обычного, подобрав под себя все одеяло. Райнхард не был против такого расклада: он редко замерзал. Слегка подоткнув край одеяла, оборотень встал с кровати и прошелся в гостиную. Ему, как обычно, не спалось. Хотя с ней ему пару раз все-таки удалось хорошенько выспаться. Её честность и, в каком-то смысле, нелепость, даже инфантильность сглаживали все острые углы его характера и приносили временное умиротворение.
Он проверил пачку сигарет на камине. Пустая. Это-то и неудивительно, потому что он долгое время находится в человеческой форме: старая привычка дает о себе знать. Раньше он стандартно курил по пачке из шести сигарет в день. Сейчас же — по одной-две. Экономил. Достать их было не так просто, хоть это и были всего лишь копии тех сигарет из 40-х.
Райан осторожно поднялся наверх, чтобы не разбудить Николь скрипом старых деревянных ступенек. Да, он частично наврал про то, что на неё на втором этаже может что-то свалиться. Однако и возможность этого отрицать было сложно: домик держался непонятно на чем.
На втором этаже была лишь одна комната, которая использовалась как чердак. В нос сразу же ударил щекотливый запах пыли, слегка захотелось чихнуть, но немец сдержался. Здесь было много его хлама: старые фотографии, документы, вещи из разных веков, любимые сигареты. Зачем он таскал эти изжившие себя воспоминания? Что-то еще цепляло, оставляло там.
Он достал новую белую пачку Jusetti Juno, умело выудил одну сигарету, зажег её при помощи старого военного трофея — советской зажигалки, закурил. Покопавшись в той же коробке, брюнет наткнулся за старое фото с потертыми краями. С фотографии на него смотрели три друга в военной немецкой форме, среди которых тот парень, что был в медицинском халате, — он сам.
"Тяжелые были времена", — выдохнул мужчина кольцо дыма, затем снова затянулся. Война была ужасным испытанием даже для него. И, учитывая тот факт, что он был в немецкой армии — морально тяжелым. Дело не в убийствах во время боя (он при своих обязанностях редко брал в руки оружие), но зверские убийства невинных женщин и детей, в основном, конечно, советских и еврейских, оставили неизгладимый рубец на его душе. Нет, их он не убивал, но часто констатировал дату и время смерти заключенных концлагерей. Люди, провинившиеся лишь за свое происхождение. Сколько бы не пытался, Райан все-таки не мог понять реальной причины Холокоста и геноцида. Вероятно, основной причиной все-таки послужил Гитлеровский антисемистский фанатизм, граничащий с полнейшим абсурдом.