Они не закрывают глаза, но взгляды становятся отрешёнными, а лицо Флики начинает отражать чувства, которые она испытывает. С каждой секундой выражение становится всё более мрачным, бабушка хмурится и болезненно охает, а потом вдруг её взгляд становится осознанным, как прежде, и в нём отражается страх. Она отступает от Ноны, опирается спиной на валун и обессиленно сползает по камню на землю.
Кроме провинившейся девушки, все мы поспешно подбегаем к Флике и поддерживаем Верховную авгуру, усаживаем на каменный выступ. Страх никуда не девается из её взгляда, даже когда бабушка смотрит на меня, а я сжимаю в руках её ладонь. Появляется вина, как будто это Флика — а вовсе не Нона — бродила вокруг Фрактала в поисках тальповских вещей.
Я не понимаю этот взгляд, но чувствую, как сердце болезненно ноет от неприятного предчувствия. Мы продолжаем смотреть друг на друга, пока Аврея подливает масла в огонь:
— От твоей души Верховной авгуре становится плохо. У тебя нет совести и чести, а ещё благодарности.
— Фортунат, прошу, принеси мне травяной чай из Фрактала, — просит бабушка, и парень, лишь на мгновение замерев в растерянности, уже в следующую секунду срывается с места и выбегает из кольца гор, скрываясь в туннеле.
— А вам скрывать нечего? — шепчет Нона, и на её лице появляется ехидная улыбка. — Обман, в котором виновны все вы.
Что?!..
— О чём речь? — спрашиваю прежде, чем успеваю себя остановить, и перевожу взгляд с бабушки на Гилара
Никто не обращает на меня внимания: авгуры смотрят только на девушку.
— Как ты можешь так разговаривать… — начинает Аврея, однако Нона вызывающе перебивает её:
— Обман, который может причинить много боли невиновному человеку. Легко завоевать уважение Фрактала, но с одной единственной ближней могут возникнуть проблемы, разве не так? — продолжает Нона, а Флика вдруг хватается за сердце, как будто ей больно.
Обычно её движения такие плавные, что бабушке может позавидовать любая молоденькая девушка. Однако сейчас я смотрю на Флику и впервые задумываюсь, что она стала свидетелем большому количеству оборотов вокруг Солнца. Лицо Верховной авгура как будто прямо на глазах покрывается морщинами, словно она несколько месяцев вообще не молилась. Когда бабушка поднимает взгляд, я вижу её усталую душу.
— Габриэлле вы не хотите рассказать правду? — продолжает Нона, а я, чувствуя, будто из-под меня пытаются выдернуть землю, бессознательно переспрашиваю:
— Какую правду?
В этот раз каждый слышит мой вопрос: я понимаю это по страху, который теперь горит не только в глазах Флики, но и во взглядах двух других авгуров. Их губы шевелятся, но слова так и не рождаются на свет.