Александр
Кручу в голове слова юриста.
Законных методов для обжалования нет.
Законных нет? Значит, нужно другие найти.
Не буду врать, мне приходилось обходить закон, пользоваться лазейками.
Я заставлял трактовать двусмысленность в свою пользу, когда это было выгодно.
Но никогда подло не бил в спину ни партнеров, ни своих знакомых.
Мне даже в голову не приходило использовать такие подлые лазейки против тех, с кем у меня были и есть тесные связи.
Потому сложно представить себя на месте того, кто решил так подло пойти против своей семьи.
Он же мне отец…
С такими мыслями я смотрю на дом, принадлежащий моим родителям.
С момента, как я узнал о подлости отца, прошли сутки.
Напряженный день и бессонная ночь в конференц-зале с юристами оставили мятые следы на моей рубашке.
Щеку колет щетиной, но хуже всего накатывающий фон раздражения и усталости.
— Запускать? — интересуется начальник службы безопасности.
Намекает на бодигардов, готовых по моему приказу вывести папашу куда подальше и примять его, выбить силой и признание, и отказ.
Никогда закон таким образом не переступал.
Силой не выбивал.
Что ж…
Все бывает однажды.
У него хватило подлости ударить по моей беременной жене, исподтишка затеять смуту.
Неужели у меня не хватит решимости прекратить этот беспредел?
— Дай мне еще минуту. Есть сигареты?
— Не курю, — отмахивается, но просит кого-то из своих.
Через полминуты у меня в руках оказывается сигаретная пачка.
Обещал же бросить Марике, но сейчас такая ситуация, что нельзя не покурить.
Но как с папашей разделаюсь, обязательно брошу!
Выкурив две сигареты подряд, решаюсь, наконец, дать отмашку.
Но перед этим уточняю:
— Все подписали соглашение о неразглашении?
— Да, вся прислуга, вся охрана оповещены. Подписались все, кроме тех, с кем заперли ва… кхм, Владимира Савицкого, — исправляется.
— Проследи за тем, чтобы и они все подписались.
С каждым из них позднее я поговорю лично. Нужно отсечь тех, кто остался верен отцу и слушал ту лапшу, которую он вешал.
Начальник службы безопасности запускает в дом своих людей, они рассыпаются, как черные муравьи.
За происходящим наблюдаем через камеры.
Парни ловко оттесняют людей, разделяя, выводят по одному…
— Кажется, все. Остался только Савицкий, — отчитывается. — Выводить?
— Я сам.