Омуран улыбался. Солнечные лучи косо падали сквозь приоткрытые ставни на столешницу с прикреплённой к ней четырьмя шуртами натянутую кожу зверя-елдрика. Елдрика давно уже не было, а шкура – вот она – делала своё дело. Точнее – Омуран делал на ней своё дело, выполнял урок дядьки Воя. Урок невелик, но исполнить его полагалось со всем тщанием, ибо иначе наставник мог и осерчать. А серчает он примерно раза по два на дню. Иногда и чаще. Впрочем, вспышки гнева дядюшки Воя так же коротки, как и летние грозы. Долбанёт по загривку своей похожей на клешню зверя-орбана ручищей, заставит раз восемь выводить закорюки знаков – посидишь тут ещё не только до большого стола, но и до вечёрок. А там уж куда? Там – только дома и куковать. А оттого приходится сильно-сильно стараться. Знак Юка, начертанный Омураном на чуть ворсистой коже, выходил ну прямо, как на образце: со всеми завитушками и хвостиками. И то это была ещё не полная форма. Полная включала ещё и вид зверя-юка, со всей пастью его многозевной. Почему пасть многозевная, дядька Вой объяснил просто: дескать, много зевает зверь, что аж за ушами трещит. Да то ещё Юк малый. А вот большой! У того, по словам дядьки, не одна пасть, а аж две. Как оно так, Омуран не ведал. Юков живых он сам не видывал, да и шкур подобного зверя в селении не было. Поговаривали даже, что те они давно перевывелись или их перевывели местные охотники. А картинки... А что картинки? На картинках можно ведь всякого нарисовать. Кожа зверя-елдрика всё стерпит. Хотя тоже, в зависимости он писальной пасты что-то можно нацарапать лишь единожды. Вот он в писальную трубку сок из злака-оша заправляет, так тут стереть можно любой тряпкой с пастой го. А если заправить настоем из крови зверя-чукши, так хоть скребком скреби – не поможет.
А сейчас знак удался на славу! Впрочем, в урок входило не только знак знать, но ещё и рассказ, что перед глазами, на образце. Не наизусть, но чтоб суть отражалась. Тогда дядька кивнёт – свободен, мол, можно и порезвиться.
– Ну, готов, что ли? – в дверях появился дядька. Высокий, черноволосый, Нос – что клюв птицы-ары. Глаза хищные, цепкие. Рубаха линяная, в какой не на праздник, а в поход ходят, а на поясе... Эх, чего только на поясе у дядьки не было! Но ведь не даст посмотреть. Никогда не давал. Говорил, что рано ещё, не всё он, Омуран, осилил из Книги Жизни. Вот и приходится заниматься от утра и... пока урок крепко не освоит.
Омуран почтительно встал и показал на рисунок на коже.
– Вота.
– И что это за мазня?
– Знак зверя-юка малого.
