И вот настал момент, которого я неосознанно ждала весь день – Илья зашел в детскую. И пусть пришел он, чтобы посмотреть на дочь, а не на меня, сердце мгновенно заколотилось громче, когда наши взгляды пересеклись.
– Уже не спит, – улыбнулась я в ответ на его вопрос. – Похоже, почувствовала ваше приближение.
Родионов коротко улыбнулся мне в ответ и подошел к кроватке, чтобы взглянуть на Снежану. Я наклонилась и, взяв дочь на руки, протянула ее Илье.
– Подержите ее.
Он взял Снежану, все еще по-мужски неловко, и она что-то радостно загукала, будто и правда понимала происходящее.
– Она мне улыбнулась, – удивленно заметил Родионов, переводя взгляд на меня.
– Я же говорила, что она вас чувствует, – откликнулась я, глядя как дочь, будто успокоившись тем, что оба родителя рядом, снова сомкнула глазки.
– Лали… – выдохнул вдруг Родионов.
Я снова подняла на него глаза. Мне нравилось, как он произносил мое имя – немного тягуче, с правильным ударением на первый слог.
– Ммм? – протянула я вопросительно.
В его ответном взгляде плескалась озабоченность и непонятная мне тяжесть.
– Как можно было ее бросить? – спросил он с проступившей в голосе хрипотцой.
«Я не бросала!» – отчаянно хотелось мне закричать, но вместо этого заставила себя ровным тоном поинтересоваться :
– Почему вы думаете сейчас об этом? Что-то случилось?
Родионов нахмурился и, передав мне спящую дочь, ответил :
– Случилось.
Я молча ждала продолжения. Чуть подумав, он сказал :
– Я узнал сегодня, что мать Снежаны приходила ко мне в офис несколько месяцев тому назад.
У меня перехватило дыхание. Узнал сегодня? Значит, записка до него действительно не дошла?
– А вы не видели ее? – постаралась спросить я как можно спокойнее.
– Даже не знал об этом. Кто-то дал ей денег на аборт. Но она его не сделала. И я не могу понять – почему?
– Почему она не убила своего ребенка? – уточнила я, чувствуя, как губы сами по себе складываются в кривую горькую улыбку.
– Нет, – покачал головой он. – Почему она в итоге от нее отказалась?
– На это может быть множество причин помимо даже самых очевидных вроде отсутствия денег, – сказала я. – Одно я знаю точно – не стоит судить человека, не зная его сторону правды.
– Я не сужу, – откликнулся Родионов негромко. – Я хочу ее найти.
Сердце у меня снова подскочило и застучало как бешеное, а руки вдруг задрожали так, что я была вынуждена уложить Снежану в кроватку.
– Вы бы вернули ей дочь, если бы она того захотела? – спросила я, когда почувствовала, что голос мне хоть как-то подчиняется.
– Я не знаю, – взъерошил растерянно волосы Родионов. – Но я знаю, что мне нужно с ней поговорить.