- А вы, собственно, кто такая? - опешила, застыв столбом в прихожей.
- Я-то? - хмыкнула незнакомка.
На вид этой дородной черноглазой бабе было лет шестьдесят. С громким хрустом она откусила от яблока, которое держала в руке, сверкнув при этом золотой коронкой на зубе. Трикотажное платье с люрексом и съехавший на затылок шифоновый платок выдавали в ней потомственную деревенскую жительницу. Причем из какой-то глубинки, явно застрявшей в двухтысячных.
- Да. Вы.
- Так мамка я.
- Чья еще мамка?
Я чувствовала себя участником какого-то идиотического розыгрыша.
- Так известно чья. Кариночки моей.
- Ну, предположим. А тут вы что забыли?
- Ты как с моей мамой разговариваешь?
Наконец объявилась и сама выдра. Оказывается, все это время она преспокойно сидела на кухне, видимо, с упоением подслушивая.
- Что, пока Эда нет, изображать блаженную не получается? Решила показать свое истинное лицо? - полюбопытствовала я.
- Ты рот-то свой поганый закрой! - брызжа слюной, загорланила мамаша. - Что, не видишь, что ли? В положении она. Ей нервничать нельзя!
«Зато мне, видимо, можно», - хотелось крикнуть ей в лицо, но я, по понятным причинам, сдержалась.
Домофон разразился пронзительной трелью. Я посмотрела на монитор. Эд. Он никогда не утруждал себя поиском ключей в кармане. Любил, чтобы ему открывали. Мол, так он чувствует, что его ждут.
Выдра тут же ломанулась вперед, отталкивая меня с пути.
- Да, Эдичка, дорогой, открываю, - зачирикала она, нажав на кнопку связи.
- А вот и недостающий клоун, - пробормотала я себе под нос, не ожидая от этого безумного цирка ничего хорошего.
Пока Эд поднимался в квартиру, я стояла чуть в стороне и раздумывала о том, знает ли бывший о приезде мамы выдры. Карина с родительницей о чем-то переговаривались вполголоса, я не прислушивалась. Если Эдик все же о визите знал, это было дополнительным фактом в копилку тех, что уже у меня имелись. Каблуков плевать хотел на мое мнение о том, кто может проживать в нашей квартире, а кто нет. Хотя, разве я в этом сомневалась?
- Ульяна, - он шагнул ко мне со своей фирменной улыбкой в стиле «как хорошо, что ты вняла дрессуре и встречаешь меня у порога.
И я вдруг сделала то, чего и сама от себя не ожидала - позволила Эду скользнуть губами по моей щеке и притворно-жизнерадостно объявила:
- Эдичка, дорогой, как хорошо, что ты так рано освободился! А то тут твои новые родственники понаехали.
Обведя картинным жестом стоящих рядом друг с другом Карину и ее мамашу, я улыбнулась так широко, что у меня заболели щеки.