Вика ночует у меня и это хорошо. Потому что я никак не могу уснуть и разговоры с ней хоть как-то отвлекают меня.
На следующее утро я встречаюсь с адвокатом и мы вместе едем в опеку.
Та самая женщина, которая пришла, чтобы забрать у меня сына, сейчас сидит напротив меня и неспеша просматривает документы.
– Мальчика определили в интернат. Временно пока, – говорит она равнодушным тоном, не поднимая взгляда. – Но вы можете не волноваться. Дмитрий Владиславович Воронцов уже начал процесс оформления опекунства. Он, получается, единственный родственник мальчику, который изъявил желание взять на себя заботу о нем.
– А я? – спрашиваю дрожащими губами.
Как ни стараюсь, не могу быть спокойной.
– А вы, – женщина поджимает губы. – Вы должны пройти лечение.
– Какое лечение? – не выдерживаю я и адвокат кладет мне на ладонь свою руку. Как знак успокоиться. – Какое лечение? – повторяю я уже спокойнее.
– Мы не можем оставить ребенка с матерью с таким диагнозом. Есть закон. Мы – на защите прав ребенка.
– Но у него есть отец! – восклицаю я.
– Кто? – женщина смотрит на меня как на сумасшедшую. – Отец, который ему по бумагам, умер. А, если вы о биологическом отце, то он в СИЗО. О чем может идти речь?
И она брезгливо морщится.
Откуда она знает об Олеге? Я же ей еще не успела даже сказать. Но думать над этим некогда.
– Я хочу увидеть сына, – твердо заявляю я.
– Исключено. Это будет стресс для мальчика. И опасность.
– А жить в интернате, зная, что у тебя живы мама и папа, не стресс? – я опять взрываюсь.
– Так. Я не намерена продолжать разговор в таком ключе, – она хлопает папкой по столу и гневно смотрит на меня. – Мне кажется, мы все обсудили.
– Мы ничего и не решили, – не сдаюсь я, но тут в дело вступает адвокат:
– Яна, пойдемте. Тут бесполезно. Нервы нам не помогут. Мы пойдем другим путем.
С надеждой смотрю на него и не сразу, но встаю со стула и мы покидаем кабинет.
Яна
Вечером я опять одна. Вика не смогла приехать. Эта пустота без Никиты давит. Я сижу в ванной, чтобы не видеть его игрушки, но и тут воспоминания – его любимая пенка и тоже игрушки. Я беру одну из них в руки и сижу вместе с ней.
Раздается звонок в дверь. Я никого не жду. Поэтому даже не поворачиваюсь на звук. Но звонок повторяется снова и снова. С какой-то маниакальной настойчивостью. Потом слышны удары в дверь.
Кто бы там ни был, он не уйдет.
Встаю, опираясь о стену, и иду в коридор.
– Кто? – спрашиваю каким-то глухим, незнакомым голосом.
– Это я, Роман. Яна, с тобой все в порядке? Что случилось?
И я открываю дверь.
На лице Романа испуг. Он быстро осматривает меня. Он что, думает, что я…?