Преданная Вам Е. Кривобокая
P. S. Вчера я получила очень радостное известие: мой старый духовник и друг, преосвященный Никодим, вызван в Синод и проведет зиму в Петербурге. Это человек такого ума и такой святой жизни, что Вам непременно нужно с ним познакомиться. Под его руководством наше Общество пойдет хорошо, я ничего не буду делать без его благословения.
(Получ. в Петергофе 6 июня.)
Сейчас только получил я, милая Китти, твою депешу с извещением о благополучном прибытии в Петербург. Решительно не понимаю, что ты могла так долго делать в Москве. Уж не заболела ли ты там? Еще менее я могу понять, почему ты так решительно запретила мне проводить тебя до Москвы. Как бы я ухаживал за тобой, если ты была больна, и как бы мы повеселились, если ты была здорова! Но что делать! этого теперь не вернешь, как не вернешь и тех чудных майских дней, которые промелькнули, как сон, и о которых я могу повторить стихи Жуковского:
Не говори с тоской: их нет,
Но с благодарностию: были
[30].
Проводив тебя, я вернулся в Гнездиловку и просидел там безвыездно все это время. Каждый день ходил я в нашу беседку. Та сирень, которая охватывала ее со всех сторон, врывалась в ее окна и всю ее наполняла своим благоуханием, теперь отцвела. Да и все кругом отцвело и поблекло для меня. Мою одинокую, темную жизнь нежданно озарил луч яркого солнца, но прошло мгновение, – и это солнце где-то далеко, освещает и греет других.
Вот проза жизни, – та не проходит, не дает отдохнуть. Вчера я получил ультиматум от Сапунопуло: или я должен сдаться на все его предложения, другими словами, сделаться его рабом, или он отказывается совершенно, и тогда все мое состояние улетает в трубу. Придется поехать в Одессу и сдаться. Выговорю только одно условие, чтобы мне можно было сейчас же ехать в Петербург и пробыть там хоть один последний год, а там – будь что будет! До свидания же, до скорого свидания, моя богиня, мое солнце, моя милая, несравненная Китти.
Твой до последнего дыхания А. М.
(Получ. 15 июня.)
Ваше Сиятельство матушка Графиня Екатерина Александровна. Сейчас Ваша тетушка и моя благодетельница получили Ваше письмецо, в котором Вы Их благодарите за оказанное Вам гостеприимство. Анна Ивановна приказали Вам ответить, что не Вам Их, а Им Вас благодарить следует за то, что Вы почти целый месяц Им пожертвовали и, можно сказать, усладили Их последние дни. А еще Тетушка приказали Вам написать, что Вы в этом добром деле не раскаетесь.
А какое уныние началось у нас после Вашего отъезда, – Вы себе и представить не можете! Если я как-нибудь нечаянно загляну в ту комнату, которую Вы занимали, слезы так и текут сами собою. Взгляну на платье, которое Вы мне подарили, – и опять плачу и не знаю, когда я эту прелесть надену. Разве в Светлый праздник. А Вы еще по своему великодушию обещали мне прислать шаль к Новому году. Не надо мне этого, ей-богу, не надо! Я до Нового года, может быть, и не доживу, а вот если бы Вы теперь прислали мне что-нибудь, что Сами носили, это был бы мне настоящий подарок.