Заболев от чужих страстей!
Боже, Боже! С меня довольно!
Сколько можно уже грешить?
Как хотел бы я добровольно
Хоть чуть-чуть без греха пожить!
Я хотел бы перед уходом
С моим Богом поговорить,
И спросить, как такого урода,
Хоть за что-то можно простить.
***
И на старуху бывает проруха!
Видит в пол глаза! Слышит в пол-уха!
И в голове её полу-разруха!
Вот потому и случилась докука –
Вместо зайчатины слопали Кука!
Вам бы хотелось напомнить при том,
Что старики здесь совсем не причём!
Можно старух и понять, и простить –
Надо же чем-то беззубых кормить!
Всё было случайно, как будто сначала,
Шутливый пустой разговор.
Она невпопад что-то мне отвечала,
А я нёс классический вздор.
И песню игриво Амуры играли.
Лукаво искрились глаза.
Они вместе с нами о чём-то мечтали,
О чём не решались сказать.
И нам на Земле этой стало вдруг тесно
Нас ветер унёс в небеса
«Жених и невеста! Жених и невеста!»
Запели вокруг голоса.
И солнце взорвалось, своими лучами
Залило пределы земли,
И чтоб ни случалось потом между нами,
Мы эти слова сберегли.
Пол века минуло, как будто не к месту
От внуков болит голова.
Жених и невеста! Жених и невеста!
Они повторяют слова.
***
Многие знания – много печали,
Как-то мы с сыном моим прочитали.
За суетой я об этом забыл.
Время прошло, и мой сын загрустил.
– Сын! – говорю ему. – Что за кручина?
Может поведаешь папе причину?
Он открывает свой школьный дневник.
Я посмотрел и главою поник.
Да-а-а, – говорю, – за такие успехи
Ты, как никто, заслужил на орехи.
***
Отравлен с детства ложной верой,
Простой и сладостной химерой
Стать революционером.
Он мог бы послужить примером
Для многих пламенных сердец,
Какой их горький ждёт конец.
Советы старших отрицая,
Основы мира потрясая,
Он с вожделеньем ждёт поры,
Когда войдёт в тартарары,
Считая их мечты пределом,
И лучшим для судьбы уделом.
Харон его там лично встретит.
При входе ласково приветит
Последним лучиком посветит,
Чтобы не боялся он пути,
С которого нельзя сойти.
Посадит в лодку, сам войдёт,
И вместе Стикс переплывёт
Туда, где будто счастье ждёт,
Свобода, слава и почёт.
Таких, как он, ему под стать,
Там невозможно сосчитать,
Кто жаждал в жизни перемен,
Попал к этой идее в плен,
И жизнь за то готов отдать!
Убить детей, отца и мать,
Во имя этих перемен!
И верен был дурной идее,
Придуманной прохиндеем!
Ну, жизнь отдал, а что взамен?
Не ожидал, что будет тлен?
Но Стикса мерное теченье
Сотрёт последние сомненья,
Прозрит ослепшие глаза,
Когда в раскаянных слезах
Поймёт, что поздно горевать,
Что ничего не поменять,
Что будет вечно догнивать.
Во мраке горестной геенны,
И вновь мечтать о переменах.
Ну, что ж здесь на кого-то дуться,