Перед Страданием Христовым.
И зародился вечный плач!
Готов к мучениям палач!
В тот час от страха в трепетанье
Злоумыслителей собранье
У Каиафы заседало
И результатов ожидало.
Но прежде, как гласит Преданье,
Его ведут сначала к Анне,
Первосвященнику страны
И партизану сатаны,
В надежде получить совет,
Какой измыслить им навет
Такого обвиненье рода,
Чтобы не вызвать гнев народа.
Увы и ах, но старец Анна,
Смутился, как это ни странно.
И сильно поумерил пыл,
Хотя коварства мастер был,
Когда Христос ему сказал,
Что Анна сам прекрасно знал -
Не в тайне в храме говорил,
Всегда открыто Он учил.
А чтобы правду прояснить,
Не проще ли людей спросить?
Преступник Анна, осознав,
Что пред законом был неправ,
Свою ошибку понимает,
Что делать с узником не знает,
И, пораженьем удручён,
Христа с толпою оправляет -
Не справился с задачей он.
Тогда Создателя Земли
В дом к Каиафе повели,
А по дороге насмехались
И над Иисусом издевались.
Там для расправы над Христом
В ночи собрался полон дом
Свидетелей различных лживых,
На всё готовых для наживы.
Но доказательства такие,
Надуманные и пустые,
Кого способны убедить
И обвиненье подтвердить?
Такие жалкие признанья
Скорей послужат оправданьем.
И мучился синедрион,
Стараясь обойти закон.
Чтоб значимой была вина,
Хотя бы видимость нужна.
И Каиафа это знал:
Во время злобного допроса
Рождалось множество вопросов,
А Узник между тем молчал,
И ничего не отвечал.
Встаёт тогда первосвященник,
Преступной мести злобный пленник,
Лукавства верный исполин,
Синедриона господин.
Сам задаёт ему вопрос,
Не утверждает ли Христос,
Что будто бы Он Божий Сын?
Благоговейно замер зал.
Иисус ответил: «Ты сказал!».
И несмотря на откровенье,
Ища предупредить сомненья
И обвинения провал,
Первосвященник в позу встал,
Одежды на себе порвал,
«Он богохульствует!» – кричал. -
К чему другие доказательства?».
Свершилось гнусное предательство.
Закон пред обвиненьем пал.
«Повинен смерти!»– суд признал.
Тогда же во дворе клевреты,
Прислужники-апологеты,
На всё готовые стояли,
Суда детали обсуждали.
И в стуже той ночной поры
Собрались в круг и жгли костры.
Меж ними молча Пётр сидел,
И над дровами руки грел.
Служанка вдруг к нему подходит,
Беседу с Симоном заводит,
Не говорит о том о сём,
А с подозреньем вопрошает,
Не он ли тот, что был с Христом.
Что ей сказать Симон не знает,
В испуге это отрицает,
Как растерявшийся малыш:
«Не знаю, что ты говоришь.»,
Поспешно на ноги встаёт
И быстро к выходу идёт.
Но тут ещё одна служанка
С Петром вступает в перебранку.
«Он был с Иисусом Назареем!»-
Кричит она другим евреям.
Толпа Симона окружает.
От страха разум он теряет,
И просто клясться начинает,