– Что случилось? Почему стрелял? – спрашивают, а я как онемел. Руки дрожат, пот градом, глаза безумные, ничего объяснить не могу. Только тычу карабином в сторону медведя. Увидели, наконец, медведя, и тоже замерли. А егерь, тот и совсем приуныл. Лицензии для охоты на медведя не было, а штраф за убитого зверя такой, что было от чего приуныть. Да и тот факт, что именно он и должен следить за браконьерами и пресекать их незаконную охоту, радости ему не добавлял. Он прекрасно знал, что мало кто поверит в то, что это произошло не по моей вине и не в его присутствии, и обязательно найдутся доброхоты, которые пусть даже и не прямо в глаза, но будут обвинять самого егеря в браконьерстве. Поди докажи обратное. А начнёшь что-то доказывать, так и вовсе завязнешь, и вываляешься в грязи недомолвок и намёков. Чем всё это кончится?
– Ну и дела, – воскликнул дядя Дима, снимая накомарник и почёсывая затылок.
– Делать–то что будем? – обратился он с вопросом к егерю.
– Закопаем, – коротко ответил егерь.
– Ну, зачем же так сразу закопаем? – огорчился дядя Дима. – Может освежуем, да хоть шкуру заберём?
– Дядь Дима! – очнулся я. – Я за козла уже один раз ответил. Хочешь, чтобы я ещё и за медведя отвечал?
– Да нет же никого кругом. На сотни километров. Ни души.
– А шкуру ты куда денешь? – спросил у него егерь.
– Как куда? Домой, конечно.
– Вот именно, – отрезал егерь. – Закопаем и никаких разговоров, – подытожил он.
– Здесь ждите. На кордон за лопатой схожу, – закончил егерь и, не дожидаясь ответа, растворился в лесу. Закопали мы медведя, да отправились домой. Какая уж тут охота. Так и вернулись ни с чем. Настроение, сам понимаешь, какое. Поставил я машину, купил водки, да к дяде Диме. Напились мы в тот день до беспамятства. Не помню, как и домой попал. Приполз, в общем, как-то. Уложила меня жена спать. Заснул и снится мне тот же медведь. Идёт ко мне, покачиваясь из стороны в сторону, и рычит человеческим голосом:
– Ну, что, герой? А на руках слабо? Посмотрим сейчас мужик ты или не мужик! – Рычит и идёт ко мне. Пасть огромная. Слюна стекает из пасти. Лапы ко мне протягивает, а когти сантиметров по десять. Всё ближе и ближе. А я карабин поднял, нажимаю на курок, а выстрела нет. Нажимаю, а он не стреляет. А потом, когда он уже почти вплотную ко мне подошёл, обнаружил, что у меня и ружья–то нет. Заорал я от страха, да и провалился в небытиё. Представляешь, во сне сознание потерял. Проснулся, а дома никого. Вонище, как в общественном туалете. Откуда, думаю, вонь такая? Одеяло с себя скинул и обомлел. Оказывается, я во сне обделался. Хорошо, думаю, что дома никого нет. Встал, постель собрал, сходил в душ и только потом обнаружил на кухонном столе записку от жены. Просто умоляла, так и написала «умоляю тебя», убираться на все четыре стороны. Жить с мужем, который не может прокормить семью, пьянствует, да ещё гадит по ночам, ни одна женщина не будет. С фактами не поспоришь. Собрал манатки, сел в машину, да уехал на дачу. С тех пор и живу здесь, – закончил Петрович.