На следующее утро её тело нашли недалеко в лесу. Отчим зарезал её в порыве ссоры.
Когда мне сообщили эту новость, я долго неверующе смотрела на телефон в своих руках. Мой мозг не мог проанализировать сложившуюся ситуацию. Я отложила телефон и продолжила мыть пол дрожащими руками, не осознавая, что всё лицо уже покраснело от слёз. В таком положении меня и застала бабушка. Она испуганно трясла меня, пытаясь выведать у меня, что случилось. Я помню, что механически повторила слова молодого мужчины из трубки. А дальше всё было как в тумане. Просто бабушка схватилась за сердце и осела на пол. Пока я бегала за лекарством, её сердце остановилось. Я не помню больше событий того дня. Просто провал в памяти. Психолог, который со мной работал, говорил, что эта защитная реакция моего организма. Мозг просто заблокировал воспоминания о том дне. В тот ужасный и страшный день я потеряла единственных родных людей и оказалась в детском доме, где и познакомилась с Никитой.
Худощавым парнем, который был слишком порядочным для диких и озлобленных детей детского дома. Он любил учиться. Не было ни единого дня, чтобы я его видела без книги в руках. Он был единственным человеком, которого я подпустила к себе. Впустила в свой разрушенный мир. И он стал мне другом. Заменил мне брата, о котором я всегда мечтала. Между нами не было ничего кроме тёплых дружеских чувств. Никаких жарких и стеснительных взглядов, никак романтических мечтаний.
Мы шли с ним по жизни плечом к плечу, крепко держась за руки. Покинули стены детского дома, получили квартиры в одном доме, поступили в один университет — Ник на информационные технологии, я на исторический факультет. Все думали, что мы в скором времени поженимся, но мы лишь отмахивались.
Полгода назад случилось то, что снова перевернуло наши жизни с ног на голову — мы попали в страшную аварию. Никита посадил меня за руль своей новой машины, которую он купил за деньги, которые получил за свой сайт. Парень сиял как начищенный пятак, таща меня на буксире к своей покупке и настойчиво усаживая на водительское кресло. Ему не терпелось разделить со мной радость от первой серьезной покупки.
Я помню только окрик Никиты, мчащуюся на нас фуру и последовавшую за ней темноту.
Я отделалась лишь сотрясением мозга, а у Никиты зажало ноги. Ампутировать, к счастью, не пришлось, но нужно было делать дорогостоящую операцию, на которую нам бы не хватило денег, даже если бы мы продали обе квартиры и машину. Я помню, как на дрожащих ногах стояла рядом с койкой Ника и смотрела в его бледное лицо. Помню момент, когда он впервые от меня отвернулся, когда открыл глаза. Я тогда упала на колени и молила его меня простить. Целовала его руки, чувствуя вину. Никита повернулся ко мне и надтреснутым голосом сказал: