Размеры. Здесь ощущаешь себя букашкой, и я даже не представляю, каким надо обладать характером, чтобы держать в узде этот механизм. Здесь все работает как часы, каждый знает свое место. И несмотря на приезд начальства, да еще и с женщиной, рабочие умеют побороть естественное любопытство. Хотя бы потому что это может лишить их руки на станке или жизни в печи, где горит металл.
За пару часов, пока начальник рассказывает о сопутствующих проблемах, а Борис выдает пути решения, мы обходим почти весь комбинат. И попав в административный комплекс, у меня ощущение словно меня эти два часа душили, а только что освободили и позволили дышать.
Мне тут же подносят воды.
— Это в первый раз со всеми удушение от жара. Вы привыкните, Нина Леонидовна, — говорит мне Федорович, и я благодарно принимаю стакан, жадно глотая жидкое удовольствие. Даже после тренировок она не казалась такой вкусной.
И только допив, до меня доходит, что Федорович назвал меня по имени.
— А откуда?
— Нина, я работал с вашим отцом, так что знаю вас почти с пеленок. И знаете. Только никому не говорите, но я рад, что вы будете рядом с нашим капитаном.
— А почему никому не говорить, — спрашиваю я, отставляя стакан и бросая взгляд в Бориса, который занимается делами, выясняя что-то у высокого доходяги.
— Девушка из низов становится почти королевой, сами знаете, какие могут ходить слухи.
— Что-то я не подумала об этом, — пытаюсь найти в себе стыд или неловкость от сложившейся ситуации, но ничего подобного не возникает. Так что сейчас меня волнует не сплетни, что как ветерок шебуршит в городе, а вот этот вот повышающий голос мужчины.
— Если мы не выплатим сейчас хотя бы часть, они начнут судебный процесс.
— Благо у нас есть прекрасные юристы. Вот пусть и тормозят, пока мы ждем новое оборудование, — высказывает Борис в своем ключе, абсолютно спокойно. И со стороны кажется, что этот человек лает на слона, который может прижать его движением хобота.
— Это финансовый директор, — рассказывает мне Федорович. — Довольно нервный, но честный. Впрочем, на таких у Саныча чуйка.
— Саныча?
— Мы так Бориса зовем, еще с тех пор, как он тут работал. Вы знали?
— Да, отец мне рассказывал.
— Ох, жаль, жаль, что Леня уволился. Золотой был человек.
— Почему был, — улыбаюсь я, а самой становится не по себе, что родители до сих пор думают, что я мертва. Надо срочно им позвонить. — Он жив здоров. Работает в Новосибирске
— Да я ж не то…
— Значит говорите, Борис разбирается в людях, — перевожу я тему, и Федорович кивает.
— Лучше всех. Крысу издалека может определить.