Просто я знаю, что именно в пришедшем сообщении часть ответов, только вряд ли они мне понравятся.
– Господи, что это? – шепчет Алиса, а у меня зубы сводит от того, насколько жалобным кажется её голос сейчас.
Мне не нравится видеть её такой – от этого странно сжимается сердце.
– Подожди, разберёмся. Обязательно со всем разберёмся.
Вру ли я сейчас? Не знаю. А когда читаю сообщение, на миг перекрывает дыхание, и сердце подскакивает куда-то к горлу.
Если вы хотите увидеть свою дочь живой и относительно здоровой, советую не звонить в полицию.
Но это ещё не всё. Следующее, пришедшее спустя пятнадцать минут, вообще пахнет больной фантазией сериальных сценаристов:
Советую не отходить далеко от аппарата и не советую пробивать номер. Иначе кое-кому будет очень больно.
Советчик херов, ещё и мозгов с горошину. Мне даже страшно представить, насколько больно может быть этому товарищу, когда мы найдём Машу.
– Серёж, мы же не в дурацком сериале живём. Как это? Я не понимаю… этого же быть не может. Зачем это?
Дальше она говорит совсем уже какие-то глупости, но пусть. Сейчас не до светских бесед и взвешенных фраз. Когда в жизни случается беда, – а это несомненно именно она и есть, – каждый имеет право выплеснуть эмоции.
Алиса захлёбывается словами, а я обнимаю её за плечи, притягиваю к себе, и утыкаюсь в её макушку носом. Так, надо сохранять холодный расчёт и трезвое мышление, не поддаваться панике и думать. Думай, Измайлов, думай.
Честное слово, я даже не сомневаюсь, что всё это так или иначе связано с Евгешей. Только какова степень его вины в этом пиздеце? Пока непонятно, но я очень надеюсь, что у детектива уже есть хоть какая-то информация.
Мысли проносятся в голове на бешеной скорости, а мой прагматичный и очень техничный ум подбирает вариант за вариантом. Черчу мысленные линии, закладываю фундамент дальнейших действий, кладу кирпичик за кирпичиком, а вслух говорю лишь одно:
– Разберёмся.
– Надо же что-то делать, – Алиса поднимает на меня глаза, а они на удивление сухие. Она уже не плачет, хоть истерика всё ещё клокочет в её голосе. – В полицию ведь нельзя звонить? Я ничего в этом не понимаю, вообще ничего. Мне надо ждать у телефона? Собирать деньги? Они же не убьют её?
– Никто никого не убьёт, – заявляю и добавляю в слова всю свою уверенность.
И очень надеюсь, что Алиса мне поверит.
Где-то рядом звук подъезжающей машины – в морозном воздухе особенно отчётливый. Резко поворачиваюсь и замечаю огромный Гелендваген с наглухо тонированными стёклами.
– Это Карл, – восклицает Алиса и выпутывается из моих объятий. – Я его танк я из тысяч узнаю.