Сегодня у меня масса дел, и я обещаю себе, что не буду больше думать о Сергее. Запланировала столько, чтобы точно не киснуть от тоски, и радуюсь, что Маша решила побыть с Костиком. Ей это необходимо, она идёт на поправку, а мне нужно, чтобы пока что никто меня не трогал.
Иногда человеку просто необходимо, чтобы его оставили абсолютно все.
Так, сейчас позавтракаю, вызову такси и поеду на работу. Труд лечит, особенно, если работа любимая и доставляет удовольствие. Всё, решено.
Несколько раз порываюсь включить телефон и позвонить Серёже. Вдруг всё действительно не так, как мне кажется? Но потом понимаю, что если бы он хотел, он бы уже приехал ко мне. Правильно ведь? Эх, тоскливо.
Снова тошнит. Я едва успеваю выключить плиту под кастрюлькой с кашей, закрываю рот ладонями и несусь на всей скорости в туалет. Вперёд, напролом, пока не стало слишком поздно. Главное, успеть – сейчас это самое важное. Ребёнок во мне, и мне придётся с этим смириться, свыкнуться с мыслью и понять, куда двигаться дальше.
Чёрт, если токсикоз продлится ещё немного, от меня вообще ничего не останется. Просто умру от обезвоживания, и никакие врачи мне не помогут.
Тошнит. Падаю на колени, склоняюсь над унитазом, внутренности скручиваются узлом, слёзы брызжут из глаз. Окружающий мир мутнеет и подрагивает, а спазм перекрывает дыхание. На минуту кажется, что вот тут и рухну, ничком на пол, и больше не смогу подняться. В висках стреляет, а гортань саднит, словно я кислоту выпила.
Плохо. Плохо, что я такая дура, и теперь мучаюсь последствиями в виде токсикоза. А ведь я пила таблетки, чёрт возьми! Была уверена, что со мной такого не случится, не забеременею. Но судьба снова поиздевалась надо мной.
Может быть, в суд на производителей подать? Тьфу, глупости какие-то.
В голове туман. Не глядя, протягиваю руку, отрываю несколько бумажных полотенец разом и кое-как вытираю слёзы, губы. Надо собраться, надо привести себя в порядок, надо жить и двигаться дальше. Нужно решить наконец-то, что делать со всем этим счастьем.
Делаю глубокий вдох и, привалившись к стене спиной, закрываю глаза. Плитка холодит разгорячённую кожу, сердце колотится в груди и снова хочется плакать. Господи, что делать-то?
Рожать? В тридцать восемь? Снова остаться одной с младенцем?
Жизнь, сволочь, изощрённо и с каким-то садистским удовольствием издевается надо мной. Даже, кажется, хохот её в ушах звенит. Точно вам говорю, издевается. Окунает раз за разом в одно и то же. Только тогда, в двадцать, я была наивна и самоуверенна. А сейчас?
Всё-таки нахожу в себе силы подняться. Чищу зубы в попытке избавиться от неприятного привкуса во рту, брызжу холодной водой в лицо и так, пошатываясь, иду в свою комнату. Не хочу уже каши, ничего не хочу, и на работу позже поеду. Просто лягу сейчас, закрою глаза и посплю немножечко. А потом окончательно со всем разберусь. Я же сильная, да? Я однажды уже выжила, одна с ребёнком на руках. И сейчас справлюсь. Будто бы я первая или последняя, бывает и похуже у кого-то жизнь. И ничего, не ноют и не жалуются. И я не буду.