Потягиваюсь, совсем не думая о том, как выгляжу сейчас. Наверняка растрёпанная, с отпечатком клетчатой ткани на щеке, заспанная, узкоглазая. Но кому какая разница, правильно?
Моя бабуля, царствие ей небесное, любила повторять, что хороший сон – он самый лучший лекарь. Дай человеку выспаться, и на мир он начнёт смотреть по-другому. Я так долго не позволяла себе такой роскоши, всё время куда-то бежала, держа себя при этом в ежовых рукавицах, прямая, точно палка, сосредоточенная. Но попала вдруг в эту сказку и наконец-то поняла смысл бабулиных слов.
Сейчас, когда хмурый рассвет заглядывает во множество окон разом, а мужчина с тёмно-рыжими волосами протягивает мне – мне! – кофе, я чувствую себя кем-то другим. Свободным и радостным.
Снова потягиваюсь и вдруг понимаю, что Сергей смотрит на меня как-то странно. Нет, не в лицо, не в глаза, а куда-то значительно ниже. При том не просто смотрит, он замер с чашкой наперевес, лицо окаменело, а кадык так и пляшет вверх-вниз, словно Сергею даже сглотнуть тяжело.
И я опускаю медленно глаза вниз – туда, куда мёртвой хваткой вцепился взгляд Сергея. И, Господи, ненавижу эту рубашку! Зачем я вообще её надела вчера?! Собственно, она была первой, висевшей на плечиках в шифоньере, и мне даже в голову не пришло, что буду где-то спать, и эти мерзкие пуговицы так подло меня подставят. Потому что они расстегнулись все! Все, чтоб их, до самого пупка!
– Знаешь, я ведь до вчерашнего дня думал, что взрослый и адекватный. Прямо вот так и считал, веришь?
Я киваю и излишне резко, наверное, натягиваю до самого подбородка плед. Спрятавшись под ним, пытаюсь застегнуть чёртовы пуговицы, но от неловкости дрожат пальцы, а Сергей с невыразимой мукой в глазах следит за моими манипуляциями.
Сожгу её сразу же, как в город вернёмся, на лоскуты рубашку порву и устрою жертвенный костёр прямо в центре квартиры! Это ж надо так опозориться! Хорошо ещё, бюстгальтер надела самый красивый, как чувствовала, что его придётся помимо собственной воли кому-то показывать. Впрочем, красивое бельё – моя слабость, потому хоть тут не вышло конфуза.
– Честно, я всю ночь думал, что очень терпеливый и рассудительный. Говорил себе, что не стану торопиться и торопить, но, чёрт…
– Теперь иначе думаешь? – Вожусь под пледом, потом понимаю, что всё это – сущая глупость и ясельная группа, потому застёгиваю последние пуговицы, уже не таясь.
– После такого шоу? – Сергей ставит на столик приготовленную для меня чашку, будто бы пролить горячий напиток боится. – О, ещё как! Теперь я молюсь, чтобы кто-то там свыше отсыпал мне терпения, потому что… У тебя невыносимо красивая грудь.