— Мой брат… да, так оно и есть. Он был таковым до того, как завлек мою жену к себе в постель, так что уволь меня, пожалуйста, от этих разговоров о чувствах! — Он прошелся по комнате, великолепный в своей полуобнаженной ярости. — Я знаю, каково это, когда тебе дают по морде, когда ломают твою жизнь! Хочешь знать, каково мне было, когда я пришел к Дэвиду домой и обнаружил тебя в его постели? У меня было такое чувство, будто мир рухнул! И, честно говоря, я рад, что теперь и мой брат узнал это.
Он резко развернулся и направился к лестнице. Мэгги хотела побежать за ним, хотела объяснить ему наконец, что произошло на самом деле тогда, но в душе она понимала, что пробиться через эту горечь одними словами — невозможно. Боль за эти годы проросла в нем, пожирая его, как рак.
Она закрыла глаза, вспоминая тот ужасный день, который так хорошо начинался. Она пошла к врачу, уже немного догадываясь о том, что приступы тошноты, которые ее охватывали, не из-за простуды, и он подтвердил, что она беременна. Она вышла из кабинета счастливой. Их отношения последнее время не ладились, и Мэгги подумала, что ребенок помог бы им все начать сначала. Когда неожиданно начался новый приступ дурноты, она едва успела добраться до квартиры Дэвида, которая была по дороге. Он лишь взглянул на нее и тут же уложил в постель, и вот там-то ее и обнаружил Мэтью час или два спустя.
Она судорожно вздохнула, вспомнив, что он говорил, все его жестокие обвинения. Она попыталась объяснить, доказать, что невиновна, но он даже слушать не захотел, ослепленный ревностью, которая зрела в нем долгое время, и она молча сидела, пока на ее голову обрушивался весь этот град.
Она не смогла тогда сказать ему о ребенке, она бы не вынесла, если бы он сказал, что ребенок не от него, поэтому Мэгги хранила свою тайну на протяжении всего бракоразводного процесса, к тому времени уже опасаясь, что, если он узнает, то сможет добиваться через суд опекунства. И по горькой иронии судьбы сегодня произошло почти то же самое.
Хлопнула входная дверь, и она вздрогнула, а затем побежала по холлу, чтобы открыть ее и крикнуть: «Мэтью!» Но он не остановился. Спустя несколько минут она зашла внутрь и закрыла за собой дверь, сожалея о том, что такая трусиха. Ей надо было догнать его и сказать то, что следовало сказать три года назад, но она боялась, что не выдержит, если он вновь бросит ей в лицо те же, обвинения.
События прошедшего утра сделали ее беспокойной и нервной, что не замедлила почувствовать Джейни, когда она привезла ее домой. После обеда девочка отказалась лечь спать, и Мэгги в, отчаянии отправила ее погулять на задний двор, предварительно тепло одев в стеганый комбинезон на подкладке и разрешив покопаться в песочнице.