— Потом будешь плакать, что не послушалась меня.
Нет! Никогда не буду! И ты узнаешь, на что способна Элис Ласки! У меня есть красота, ум и обаяние. Я покорю этот чертов мир!
***
— Элис, ты идешь? — холодный мужской голос внезапно просачивается вглубь разума, заставляя вынырнуть из воспоминаний трехгодовалой давности.
— Еще пара штрихов.
Стою перед зеркалом в гардеробной. Поправляю макияж, точнее делаю вид. И думаю, как бы обернулась моя жизнь, если бы я послушала маму. Где бы я сейчас училась? С кем бы общалась? Смогла бы зарабатывать так много, чтобы оплатить лечение отца?
Вряд ли…
Но в чем-то мама оказалась права. Я осталась у разбитого корыта. Одна. Без карьеры. Без друзей. Без поддержки. В полном одиночестве. Порой я возвращаюсь к ее словам, вспоминаю нотации, которые она читала, когда я надевала в школу чересчур короткую юбку. Вспоминала и проклинала свое существование. Сама виновата в том, что произошло. Оказалась ни в том месте и ни в то время.
Теперь я здесь. Во власти одного мужчины, который в состоянии вознести меня на небеса или опустить на самое дно. Хорошо ли это? Пока не решила. Нужно решать проблемы по мере их наступления. А моя следующая проблема заключалась в мероприятии, на которое мы идем.
— Прекрасно выглядишь, — произносит Уильям, стоя у дверей гардеробной.
Встречаюсь с холодными голубыми глазами в отражении зеркала. Они медленно пробегаются по телу. По черному элегантному платью от Дольче, по стройным ногам в черных лодочках. Мой пепельный блонд выделяется на фоне траура, но ничего. Вряд ли на меня кто-то обратит внимание.
— Спасибо. Ты тоже ничего, — осматриваю в ответ идеально сидящий черный костюм. Наверное, не стоило зацикливаться на его одежде — с его внешностью подошло бы все, что угодно.
— Ты взяла нож?
— Нож? — не отрываю непонимающий взгляд от мужчины. Он подходит ко мне, преодолевает расстояние между нами. Шаг за шагом. Только сейчас, когда он стоит прямо за моей спиной, замечаю через отражение в сильной руке небольшой карманный нож.
— Не двигайся, — приказные нотки невозможно не заметить. Клоун.
— Больно надо.
— И лучше помолчи.
Ха! Да запросто! Только зачем ты поднимаешь подол платья? Решил поиграться? Вряд ли это уместно на похоронах. Надеюсь, ты оставишь меня в трусиках. Дань уважения покойному я отдам иначе.
Но ничего из моих предпложений не сбывается. Уильям оттягивает резинку чулка, располагает мой ножик на внутренней стороне бедра аккурат со шрамом, и одергивает платье обратно.
— Выдыхай.
Я что, в этот момент не дышала? Но почему? Эти мгновения длились так долго, я бы задохнулась. А его прикосновения к обнаженной коже над чулком… Я не могла не вдохнуть побольше воздуха в легкие. Чисто физически не могла. Потому что эти касания, сравнимые с ощутимыми импульсами, выбили остатки кислорода.