Нет, мне ни черта не понятно! Я не хочу понимать ее похуизм, не хочу оставлять это в покое! Ее грубость, наглость, манера решать все самой вместо того, чтобы довериться взрослым. Откуда это все?
— Не надо спрашивать, зачем ты сбежала? — подхожу с другой стороны.
— Нет. Все равно не поймешь.
— Почему не пойму?
— Потому что ты из другого мира! — отвечает она так просто, словно озвучивает простую истину для недалекого человека. — У тебя есть деньги, карьера, влияние, друзья, родственники, а у меня никого нет, понимаешь? — добавляет уже громче. — К нам относятся, как к отбросам, как к мусору, и всем плевать, кто ты и что ты. Либо ты, либо тебя, слышал о таком?
Дышит быстро. Глубоко. Ее глаза не отрываются от моих. Глядят в упор. Темные-темные. Такие даже на картинах не напишешь, если не видеть перед собой натурщицу.
— Мой друг не выжил, не успел. А знаешь почему? Потому что тот придурок с парка его избил. Мишу в больницу положили и обнаружили осложнения на сердце. Пересадку не сделали. Этот ваш дурацкий фонд просто не выделил деньги, а дело замяли! И наша жаба ничего говорить не стала! Наверняка ей тоже приплатили! Ах да, вы ж мажоры все такие! Не думаете о последствиях после своих капризов! А потом…
Она резко хватается за грудь, аппарат около ее кровати звучит быстрее. Ева едва дышит, глаза жмурит. Твою ж мать!
— Врача! — кричу, выбежав в коридор. — Срочно врача! Девушке плохо!
В палату тут же вбегают две медсестры и доктор. Осматривают ее. Я отхожу подальше, чтобы не мешать, но наблюдаю со стороны. За ней. За тем, как ее приводят в чувство точно так же, как это делал я в парке.
Все проходит мимо меня. Не замечаю, сколько времени проходит. Секунды, наверное. Но за эти мгновения в голове проносятся ее последние слова.
Мы из разных миров…
Ритм сердца через некоторое время стабилизируется. Медсестры вводят что-то в капельницу и уходят, когда пикалки стали раздаваться реже.
— Пойдемте поговорим, — ко мне подходит дежурный врач.
— Но я не…
— Идемте.
Мы выходим. Напоследок смотрю на Еву. Снова лежит пластом, глаза смотрят в потолок, словно никого вокруг не существует. Только когда я направился к выходу, она взглянула на меня точно так же, когда я оставлял наедине с той воспитательницей. Так же умоляюще. Неотрывно. Прося о том, что я не смогу выполнить.
— А теперь слушайте сюда, — начинает грузный мужчина. — У девчонки сердечная недостаточность, ей волноваться в принципе нельзя, а вы только это и делаете! Не портите мне статистику и не травмируйте ребенка!
— Какая сердечная недостаточность?