Личное дело говорило само за себя. Хотя, признаться честно, я его едва пролистал. Просто увидел, сколько раз ее забирали и сколько раз возвращали обратно в руки государству. Удивительно, что после моих слов о возможной опеке ее глаза заблестели.
Ноги сами привели к интернату, сами нашли кабинет заведующей, а руки потянули за ручку и открыли дверь. Без стука. Женщина сидела в своем кресле с таким видом, словно ждала моего появления здесь очень и очень долго.
— Добрый день, Олег Дмитриевич. Чем обязана? — женщина расплывается в вежливой улыбке.
— Я бы хотел поговорить с вами по поводу Евы…
— Ах да! — перебивает она. — Только хотела вам позвонить. Такая досада, что вы не сможете ее забрать. Это ужасно. Но я хотела бы вас попросить больше не приходить сюда.
Снова меня застают врасплох, снова пытаются закрыть двери и лишить того яркого света, который прокладывает дорогу к истинно верному решению.
— Почему?
— Не думаю, что вам стоит мозолить ей глаза, если не собираетесь забрать отсюда, и еще…
— Об этом я и хотел поговорить, — нагло перебиваю я. — Оформите опеку.
Оформите опеку.
— Не понимаю вас.
— Что тут непонятного? — не замечаю, как повышается тон моего голоса. — У вас же есть связи в органах опеки. Отдайте мне девочку, а я обещаю помогать вашему интернату. Материально, — стучу по внутреннему карману черного пиджака. Да, я и сегодня вырядился, как на парад, хотел казаться серьезным человеком. В органах опеки это не сработало. А здесь? Что-то мне подсказывает, что тоже не особо помогает.
Женщина никак не реагирует на мои слова. Вообще. Словно передо мной предстал самый настоящий робот. Если до этого выглядела слишком довольно и наигранно вежливо, то сейчас лицо безэмоционально. Чересчур. Но через пару секунд она словно выходит из этого состояния, поправляет очки на носу, складывает руки в замок и, опираясь на локти, наклоняется ко мне.
— Вы в курсе, что в кабинете ведется видеонаблюдение. И если оно попадет не в те руки, вас могут призвать к уголовной ответственности.
Блефует. Нет у нее никаких камер. Их было бы видно и предупреждение бы висело на стене, раз уж она упирается о закон. Не говорю уже о других нарушениях, список которых, как мне кажется, с каждым годом будет пополняться. Так что пусть не выпендривается.
— К тому же я не стану снова отдавать девочку в лапы маньяка.
— В смысле? — удивленно смотрю на женщину, зависнув. Я разве похож на такового?
— Вы же знаете, что ее изнасиловал предыдущий опекун. После этого с к кандидатам на опекунство Евы мы относимся крайне…
Я не услышал остальное. Вот совсем. Это все лишняя информация. Пустяк. Меня волновал только один факт. Тот, который не просто насторожил меня, а ввел в ступор. В транс. Заставил вспомнить все те дни с Евой. Визиты в больницу, просто прогулки по городу. Ее рассказы о жизни воспитанников интерната, о буднях, о болезни и даже о приемных родителях.