И ни одного упоминания жестокого прошлого…
— Вы что, не читали ее дело? И хотите еще, чтобы я отдала вам ребенка? — вздергивает тонкую бровь женщина и вместе с тем повышает голос.
— А лучше, чтобы она здесь была? В этом гадюшнике, где вы не даете лекарства и наказываете без причины?
— Выйдите отсюда немедленно! И будьте любезны больше здесь не появляться!
Достали. Она достала. Ева рассказывала, что происходит с непослушными детьми, в том числе и с ней. Вряд ли Римма Васильевна следит за ней, вряд ли специально опекает, чтобы ей не достался такой же опекун-маньяк. Сильно в этом сомневаюсь. Здесь должна быть другая причина.
Оставшись один на один злость ни на секунду не спадает, однако приходит понимание происходящего. Реальность накрывает огромной волной, а я пытаюсь выбраться из нее, как утопающий в море, пытаюсь придумать, как выкрутиться из всей этой ситуации.
Вместо того, чтобы все наладить, я лишь испортил. Усугубил и так шаткое положение. И что я скажу Еве? Она ведь ждет меня, знает, что хочу забрать ее отсюда, хоть напрямую мы это не обсуждали.
Она ждала, несмотря на горький опыт проживания в другой семье…
Почему Ева ничего не сказала про изнасилование? Лишь упомянула вскользь, что ее отдали обратно, но о насилии и речи не шло. Но это другое дело. А сейчас мне как-то надо объяснить ей всю ситуацию. Разрушить мечты. И свои, и ее…
— Ну че, ждешь своего принца с кистями? — Надька подходит к кровати и садится позади. — Не придет сегодня, вон, темнеет уж!
— Отвали, а! — рявкаю, повернувшись лицом к соседке. Странно, что в эти выходные он не с родаками. Лучше бы свалила и не мешалась.
— Вот и страдай у окна, поняла? Будешь знать, как лезть, куда не просят!
Наконец-то ушла! А то маячила перед глазами минут двадцать, пока я книгу у окна читала. Ну, как сказать читала. Смотрела сквозь страницы, иногда переводя взгляд на окно.
Оно выходило на парадный вход в интернат. Именно отсюда я наблюдала за тем, как забирали детей новоиспеченные родители, или менты, и даже скорая. И не всегда она отвозила их в больницу.
А когда-то отсюда наблюдали и за мной. Шесть раз. Два раза меня забирали опекуны, два раза возвращали, и два раза увозила скорая. Символично, правда? И сейчас я должна покинуть эти стены в третий раз.
Покинуть, и никогда больше не возвращаться…
Я всегда буду его ждать. Буду мечтать, когда же загляну в его глаза. Добрые. Отзывчивые. Когда услышу приятный бархатистый голос. И сейчас, когда решение принимается, когда над нашими головами стоит неизвестность, трудно сидеть на месте, трудно выполнять домашку на неделю. Остается только сидеть на подоконнике и смотреть в это треклятое окно, за которым льет дождь, размывая снег. Скоро весна. Время перемен, так? Хочется на это надеяться.