И чего они уставились? Обычные джинсы, толстовка, кроссовки найковские. В чем дело?
— Они увидели, как ты из машины отца выходишь, — поясняет Валера на лабораторной по физике.
— Он мне не отец.
— А кто?
Действительно? Кто он? Мог бы стать опекуном, если бы все сложилось удачно. Если бы не уехал. Но я не виню Олега в этом, ведь он много для меня сделал. Даже слишком много.
— Опекун, — отвечаю после небольшой паузы.
— Понятно.
Только вот мне ни черта не понятно. Вообще ничего. Может, Олега узнали? Он же известный художник как-никак. Только первая пара прошла на седьмом этаже, а парковка находилась далеко от окон. Максимум машину могли разглядеть, а она у Олега была бомбическая, дико дорогая.
— О! Детдомовская заговорила! — раздается позади меня пронзительный голос Лики — самой пафосной и самой противной одногруппницы из всех — пока преподаватель по физике вышла из аудитории. — Что, все-таки папик? А мы гадали, что ж это за мажор такой!
— Он не папик!
— А кто тогда? — она выгибает идеально нарисованную коричневую бровь и смотрит так, словно знает ответ наверняка. Подслушала, сука!
— Не должно тебя ебать, поняла?
— Что ты там вякнула? — воскликнула она во всю мощь своего голоса.
Эта сука сейчас получит! Нарывается же. А эти тупые девки поддакивают ей, как китайские болванчики. Небольшое уточнение: как деревянные китайские болванчики с Алиэкспресс. Парням вообще плевать, однако любопытные взгляды на нас все же устремлены.
— Тебя. Не. Должно. Ебать. Уяснила?
— Ну ясно. Я же говорила, что она подстилкой стала. Наверняка спит с ним сутки напролет, а он вон какие шмотки оплачивает! Наверняка старпер какой-то с вялым причиндалом! Скажи, а у него встает, или даже ртом не получается поднять?
Вот сука! Она не смеет говорить так про Олега! Не смеет! Что бы не было между нами, какие бы отношения не связывали нас, она не имеет права оскорблять самого важного человека в моей жизни!
Перед глазами появляется красная пелена, которая управляет мной, моей жизнью, моими действиями. А я поддаюсь ей без какого-либо угрызения совести. Позволяю ей преодолеть расстояние между мной и пафосной сукой, позволяю собрать всю силу в кулак и вмазать этой дуре по лицу. Попадаю прямо в нос. Следующий удар приходится в живот. Складывается пополам, а я продолжаю бить ее, пока меня не оттаскивают.
Сука! Стони давай! Плачь! Что хочешь делай! Но ты больше никогда не сможешь оскорбить Олега! До этого боялась, а теперь решила, что осмелела? Не получится! Я смогу за себя постоять. За себя и за близких мне людей!
— Что здесь происходит? — пронзительно возмущается физичка и смотрит на меня. — Германова, — обращается ко мне женщина, — объяснишь?