— Эта ненормальная Лику избила! — начинает ее подружка, которая держала «пострадавшую» за плечи. — Напала на нее просто так! Смотрите, у нее кровь идет!
— Германова, немедленно в деканат! Чтобы больше не приходила ко мне на пары без разрешения! Не хватало мне драк еще от таких оборва…
— Да пошли вы! — быстро хватаю рюкзак, одним взмахом скидываю туда блок и ручку, и ухожу из аудитории. Физичка что-то кричит вслед, девчонки возмущаются, а я все иду по пустому коридору. До звонка еще полчаса, последняя пара. Мне идти больше некуда, как домой.
Спускаюсь по лестнице, не жду лифт. Едет слишком долго. В холе темно, немноголюдно. Мне это на руку. Не хочу, чтобы они видели окровавленную руку. Надо смыть, но мне не хочется. Кровь смешалась. Запеклась. Отмывается трудно под струей ледяной воды.
Эта дура наверняка в деканате пожалуется. В органы опеки позвонят. Могут узнать, что я проживаю не в общежитии. Но мне плевать. Я уже совершеннолетняя, так что имею право жить где и с кем захочу.
— Ты правильно сделала, — Валера догоняет меня около выхода, как только натягиваю пальто. Мягкое. Дорогое. Напоминает Олега. Он его выбирал. — Они пошли заявление писать.
Светлые волосы парня растрепались в разные стороны, дышит часто. Бежал что ли? Зря. Мне уже на все плевать, а ты меня ни черта не успокоишь.
— Плевать, — только и отвечаю ему, замечая, как нахмурились его густые брови.
— Если хочешь, я могу попросить не продвигать это дело и…
— Все в порядке, — кладу ему руки на плечи. Успокаивающе. Чтобы не произносил лишних слов. Знаю, что его мама — наш декан, сможет закрыть на это глаза. Только мне все равно. Я ни капли не жалею о своем поступке и никогда не пожалею.
— Пойдем, провожу, — он понимающе берет мою ладонь в свою, но я быстро освобождаю ее со словами:
— Не надо, сама доеду.
На самом деле я просто хотела побыть одна. Без лишних ушей, глаз, носов. Побыть в тишине. Казалось, этой самой тишины мне должно было хватит в интернате, дома у Олега, только я снова нуждаюсь в ней, как в воздухе. В одиночестве. В отторжении от посторонних людей.
В Олеге…
Ведь он единственный, к кому можно прийти и поплакаться в жилетку. Единственный. Наверно поэтому бегу домой, сломя ноги, пытаюсь как можно быстрее оказаться в стенах, ставшими родными, услышать тишину, когда открываю дверь ключами. Когда снимаю кроссовки, забыв о пальто, бегу в мастерскую, зная, что он будет там. Он всегда там, что бы ни случилось.
Замахиваюсь рукой, чтобы открыть дверь. Без стука. Но кое-что меня останавливает. Какой-то шорох. Громкий. Периодический. И стоны. Женские. Пронзительные. Раздающиеся эхом в голове.