— Ева.
— Мать твою! — дергается она и подпрыгивает на месте. — Зачем же так пугать? У меня теперь сердце быстро стучать будет еще полдня! — возмущается она, смешно нахмурив брови. — Завтрак скоро будет готов, — кивает в сторону кастрюли на плите.
Что за обыденность? Делает вид, будто ничего не произошло. Вашу ж мать, она меня голым видела с хорошим стояком, а делает вид, что мы недавно в лото играли!
— Слушай… — пытаюсь подобрать нужные слова. Все-таки лучше разъяснить все раз и навсегда, нежели избегать друг друга с покрасневшими лицами. — То, что ты видела…
— Ой, перестань! — машет она рукой. — Так говоришь, как будто я застала тебя за мастурбацией.
А могла бы. Еще как могла. Я был близок к тому, чтобы ублажать себя, думая о тебе, был близок к тому, чтобы снова позвонить Анжеле и попросить приехать. Но в итоге выкрикиваю:
— Ева!
— А что Ева? Я знаю, что такое секс, не держи меня за маленькую и наивненькую девчонку, лады?
И снова прошибает меня золотистым взглядом. Каким-то взрослым. Словно понимает все, что скажу после.
Словно понимает, что я собирался согрешить. Снова. С мыслями о ней.
Внезапно раздается треск, заставляющий нас посмотреть в одном направлении.
— Боже, мои яйки! — Ева пулей бежит к плите, выключает огонь и подносит кастрюлю под струю воды. — Слушай, ты же любишь яйцо вкрутую?
— Ну не зна…
— Конечно любишь, ведь я его сварила, — и довольно улыбается, вынимая яйца из кастрюли на специальные подставки. — Завтрак готов, мистер художник!
Сказать, что я обескуражен — вовсе промолчать. Она легко соскочила с темы, развеяла обстановку своими гребаными яйцами, что вместо гниющих мыслей об обнаженной воспитаннице, меня распирает на смех. Над ней. Над этой непредсказуемой девчонкой. Над смешной, забавной, местами взрослой, местами совсем маленькой, а местами такой родной, что хочется прижать ее к себе и никогда не отпускать.
Эта мысль напоминает, кто передо мной…
— Ну что, готов к выставке? — интересуется она, намазывая хлеб маслом.
— Конечно. А ты?
— Что я? — распахивает свои золотистые глаза. — Не у меня выставка скоро.
— Придешь?
— Приду. Только у меня пары допоздна и лабораторную надо отработать. Но я приду, обещаю.
По хорошему счету мне не стоило звать Еву. Ведь это могло повлечь за собой много слухов, неразберихи. Пресса не спит, в любую минуту готова записать сенсацию, а Ева не особо нуждается во всеобщем внимании.
Она сама просилась на выставку, хотела быть поближе к «простым смертным». Вот и окажется, а я подготовлю к первому выходу в свет.
— Я заказал тебе платье, вечером привезут.