— Никогда не испытывал боль, кроме того дня. Если бы она забрала меня, то было бы лучше.
— Лучше бы не стало, — подала голос Лера после долгого молчания. — Ты жив и здоров, стал взрослым мужчиной, сделал прекрасную карьеру и заработал целое состояние, — она не пыталась переубедить Мороза в собственных заблуждениях, но не могла промолчать в этом случае.
— Лучше? Это ты мне об этом говоришь? — неожиданно вспылив, Егор резко встал с шезлонга и мигом оказался напротив девушки, облокачиваясь о спинку сидения, словно пытался загородить ей путь. — Разве не помнишь, что я сделал с тобой? Как я сломал тебя и ломал до этого других?
Помнила. Причем очень хорошо. Помнила его жестокое обращение, его новость о предательстве матери, которая продала Леру за бумажные купюры. Помнила прохладу, все время исходящую от него, стальной взгляд, готовый в мгновение ока превратить в пепел. Помнила, как он заставил чувствовать себя ничтожеством и безвольной куклой.
Помнила, как изнасиловал...
Однако эти воспоминания остались в прошлом. Постепенно, день за днем, они мрачнели и тускнели, уступая место новым событиям, связанным с этим мужчиной, новым эмоциям. Чувствам. Она никогда не забудет его злодеяния, но и другие поступки также навсегда останутся в ее памяти.
— Другим ты тоже спасал жизнь? — парировала Лера, смотря в потемневший, даже помутневший взгляд без какой-либо толики страха. Так же смело и уверенно, как сделала бы лишь в своих мыслях, но никак не в жизни. — Другим ты покупал необходимые для учебы книги? Возил их сюда, на море, потому что раньше они никогда его не видели? Ответь мне! — она кричала. Громко. Разрывая тишину на пустом пляже.
Почему она разозлилась? Почему разозлился он? Они не могли этого понять, находясь на непростительно близком расстоянии друг от друга и испепеляя взглядами, старались как можно сильнее уколоть оппонента.
Наступило молчание, казавшееся со стороны достаточно неловким. Егор понимал, что девушка права. Во всем. Он никогда ранее не уделял никому столько внимания, не пытался пойти навстречу и морально ни с кем не сближался. Так, как с Лерой, не было ни с кем. Ни с одной женщиной. Только с этой девушкой, пронзительно смотрящей на него чистыми, голубыми глазами, сомкнув чуть пухлые губы в тонкую линию. Эти прекрасные девичьи губки способны разомкнуться под поцелуем, способны впустить глубже. Егор поймал себя на мысли, что ему бы непременно хотелось это сделать — разомкнуть их и больше никогда не видеть в таком виде. Только в естественном, когда они расслаблены, а розовый кончик языка очерчивал четкий контур, стараясь слизать капельку воды.